Двери дома Онейды не закрывались никогда, хотя хозяйку нельзя было назвать радушной, люди шли бесконечным потоком. Одни сменяли других: кто-то приходил за помощью, другие – просто посудачить, рассказать последние деревенские новости и услышать мнение шаманки. Онейда была очень немногословной, но достаточно было ее многозначительного взгляда, чтобы понять отношение этой мудрой женщины к тому или иному событию. Люди ехали за ее советом издалека, часто как к последней надежде на помощь и исцеление. Верные соседи забегали по нескольку раз в день просто проведать, заботливо узнать – не нужно ли чего, кто-то приносил угощение в виде свежей выпечки, молока или овощей с огорода, любили и выпить знаменитый травяной чай Онейды, такой ароматный и оживляющий, секрет состава которого так никто и не разведал. Но главный повод, по которому местные захаживали к целительнице – это убедиться, что старая шаманка жива-здорова, а значит, всё течет своим чередом.
Попасть на аудиенцию к шаманке было не так-то просто, нужно было выждать многочисленную очередь, толпящуюся у ворот. Бывало и так, что приходилось искать ночлег, чтобы попытать счастье на следующий день. Неизвестно было, в какие часы принимает Онейда, есть ли у нее выходные и будет ли она принимать завтра. Она сама решала и сообщала через посыльных, чтобы зашел следующий. Некоторые так и не попадали на встречу и, раздосадованные уходили: здесь уж зависело от везения и от того, хватало ли упорства, терпения и желания получить помощь от чудесной шаманки.
Онейда всегда была задумчива. Окутанная белым туманом из тлеющей трубки, с отрешенным, медленно скользящим взглядом, она, казалось, не замечала сидящего всего в двух метрах от нее посетителя, замершего в ожидании. Неторопливо покачиваясь в кресле-качалке, одной рукой устало опираясь на подлокотник, она кивала и бормотала что-то, как будто ведя диалог с невидимым собеседником.
Но в этот день Онейда была чем-то взволнована, это сразу почувствовали ее помощники-соседи. Это было так необычно даже для нее самой: шаманка давно перестала переживать по какому бы то ни было поводу. Но теперь это состояние читалось в каждом ее движении. Она даже не стала принимать страждущих в этот день, лишь перемещалась из одной части дома в другую, иногда подходя к окну, как будто ожидая какого-то важного гостя. Но самое странное – она снова и снова повторяла одну и ту же фразу, как заклинание: