Признаюсь, я не большой знаток механики и электрики. Большее, на что меня хватило – визуальная диагностика отсутствия неисправностей. С умным видом посмотрел на горящие зеленым лампочки; с удовлетворением отметил отсутствие протечек и конденсата; оглядел проводку на предмет повреждения изоляции; глубокомысленно хмыкнул, проверив чистоту рулевого механизма.
Меня немного заинтересовал большой шкаф, стоящий в дальнем углу отсека. Он был под завязку набит какой-то электрической схемотехникой, а интерес вызвал по двум причинам. Во-первых, я никак не мог понять его назначения, не вязался он ни к какому другому устройству. А во-вторых, не оставляло ощущение, что нечто подобное я уже видел. Но где, при каких обстоятельствах – память отказывалась давать ответы.
– Все в порядке, – доложил я, вернувшись в кают-кампанию.
– С едой тоже неплохо, – откликнулась Анжела, накрывая на стол, – Хватит дня на три, а если экономить, то и на неделю.
С помощью Доусона девушка соорудила небольшой перекус – хлеб, сыр, копченое мясо и горячий чай. Едва я успел угнездиться за столом, как из рубки показался Григорий.
– Ну что, отобедаем! – заявил он, потирая руки.
– Эй, а кто управляет дирижаблем? – воскликнула Анжела, буквально сняв фразу с моего языка.
– Хм… Я удостоверился, что все в норме и зафиксировал рули, – пояснил Химик, – Теперь мы можем лететь прямо сколь угодно долго.
– И ни во что не врежемся? – осторожно поинтересовался я.
– Ну… Если только в другой дирижабль. Но вероятность этого, сам понимаешь, крайне мала.
– А ветер? Разве нас не повернет с курса?
– Чтобы сбить с курса, – рассудительно ответил Григорий, – Для начала неплохо бы знать, куда мы, собственно его держим. У тебя есть варианты, Глеб?
Я ненадолго задумался и отрицательно помотал головой.
– То-то и оно! – Химик назидательно воздел палец, – А потому давайте откушаем, а уж потом решим, куда лететь и что, вообще, делать.
Все с энтузиазмом принялись за пищу, а вот я, несмотря на мучивший голод, не смог последовать общему примеру. Ужасно болела челюсть, губы не слушались, зубы шатались так, что стало страшно кусать чтобы то ни было. В конце концов, я выбрал кусок хлебного мякиша и принялся рассасывать, будто глубокий старик.
Григорий некоторое время наблюдал за моими потугами, потом не выдержал.