Все дело в том, повторяю, что полоса настолько коротка, что не нырни самолет прямо за забором, он неизбежно бы выкатился за ее пределы. Что и случилось один раз, когда американский транспортный «Геркулес» слишком поздно коснулся поверхности, протаранил забор с другой стороны аэропорта и остановился, только напоровшись со всего размаху крылом на крутую скалу.
Разбившийся самолет я видел лично. Нос транспортника грустно навис над шоссе, ведущим к аэропорту, и один из пропеллеров все продолжал вертеться, видимо, надеясь как-то помочь попавшей в переделку машине.
По приезду мы с неделю перекантовались в одном из отелей, а потом сняли жилье в Мирафлоресе, обширном микрорайоне, или, по-местному – колонии – среднего класса.
Просторный дом с тремя спальнями, гостиной, столовой, небольшой кухней, крытым гаражом и отдельно стоящим флигелем для прислуги вполне нам нравится. Гостиная дома обшита красным деревом, двери тоже из него.
Кажется, что эта порода дерева в стране не является чем-то уникальным, изысканным, настолько много его использовано в отделке даже небогатых жилищ. Над домом возвышаются два двухсотлитровых резервуара для пресной воды. Это очень важно для города, где вода населению подается не круглосуточно, а только в определенное время.
Мы живем на взгорке. Отсюда открывается прекрасный вид на центр города, лежащий в долине реки Чолутека (с непременным футбольным стадионом!) и окрестные горы, поросшие сосняком. Соседи очень доброжелательные и общительные, мы с ними дружим семьями, особенно с доньей Миной и доном Хуаном из дома напротив.
Ну, а дочка проводит целые вечера за игрой в лото, или, как его здесь называют – бинго – у других соседей, доньи Лети и дона Хайме. У них подрастает пятеро детей, все девочки, и младшая по возрасту – одногодок нашей дочурки.
Дон Хуан – бывший военный, по рождению – никарагуанец. Во время гражданской войны он эмигрировал, не желая участвовать в братском кровопролитии. Не обремененный никакими идеологическими шорами, он всегда старается быть максимально объективным в общении с нами и, даже несогласный с чем-то, никогда не будет стремиться, во что бы то ни стало навязать свою точку зрения. Он неизлечимо болен (даже сквозь смуглую кожу лица проступают серые пятна недуга), и предпочитает не тратить оставшееся ему время на бесполезную болтовню.