Поручик пожал плечами:
– Не знаю. О ней ничего не слышно, а еще недавно её имя было у всех на слуху.
– Да уж, Анюта повеселила народ.
Все в Добровольческой армии знали историю Анны Владимировны Белоглазовой- командира отдельного партизанского отряда полка генерала Маркова. Влюбилась в пленного красного офицера, которого сама взяла на шпагу, уговорила вступить в Деникинскую армию. Когда тот попал в плен, пошла его спасать, а ненаглядный оказался красным шпиком.
– Невероятный, безумный поступок, – сказал Обручев, поглядывая на Елену.
– Зато, какая роковая любовь. Эх! Что и говорить, навела Бестия шороху. Ха-ха.
Васнецова закатила зеленые, миндалевидные глаза, втянула воздух несколько крючковатым носом, который ее не портил, но придавал некоторую птичью хищность.
И ты не промах, подумал Обручев. Он не мог понять, чем привлекает его Васнецова. Из столбовых дворянок, внешность необычная, огненная, однако, красавицей не назовешь. Главное, внутри у нее есть невероятный магнит, который однажды притянув, не отпускает. Выражением лица чем-то напоминает «Жницу» с картины художника однофамильца Васнецова. Так прапорщика в армии и прозвали – Жница. Александру не нравилось это прозвище, он и за глаза никогда её так не называл. Не разобравшись в себе, поручик не делал явных попыток сближения, не искал специально с ней встреч, но при случае заговаривал на самые разные темы, как теперь.
Рядом торопливо прогромыхала телега, крытая брезентом. На ухабах в ней позвякивали бутылки. Некоторое время двигались молча, потом Елена мрачно сказала:
– Плохо, когда командующий пьяница. Это до добра не доведет. Всех нас.
– Деникин считает, что сей порок Владимира Зеноновича не станет препятствием на пути к Москве. К тому же генерал, насколько знаю, остался Фатеже и собирается в Харьков. Это не то, о чем вы подумали – карболка для дезинфекции.
– А сам-то Деникин, почему не повел армию? Боится сесть в ледяную лужу, как когда-то с Екатеринодаром? Не уберегли генерала Корнилова. Вот был настоящий полководец.
– Тише, Елена Николаевна, – поручик вновь протянул прапорщику папиросу. – Услышат. Могут быть неприятности.
– Какие неприятности? Вот подтянут красные к Орлу чухонцев да китайцев с ляхами, тогда начнутся крупные неприятности. Еще и хохлы как кость в горле. Признал бы Деникин польскую да хохлацкую независимость, черт бы с ними, во всяком случае, меньше врагов бы у нас сейчас было. А так… Нас всего ничего, союзники одним железным хламом помогают, а их тьма тьмущая. Мы для толпы олицетворение старого, ей наплевать на наши лозунги про европейскую демократию, новое Учредительное собрание. Она хочет свежего, неизведанного, пусть и обмана, но яркого, завораживающего. Вот большевики и постарались, дали ей этот наркотический дурман. Победят, кровью зальют страну, нашествие Батыя пустяком покажется. Однако рано или поздно туман рассеется, красная империя рухнет.