Но Гриня уже не слушал. Надо срочно повидать сестрёнку! Он представлял, как бедная Нулечка мучается или лежит одна в забытьи под морфином. И уже никто не в силах исправить случившееся! Если только этот Кругель, виртуоз… Но ведь не волшебник! Всё из-за неё, из-за этой ведьмы! Какого дьявола она затеяла подмену?! И ведь ему – ни звука, ни намёка. Сюрприз, видите ли, готовили! А Разгоев старается… Значит, обо всём знает и Аську прикрывает.
Гриня попытался сесть, но перед глазами всё завертелось, и он чуть не свалился на пол. Вошла сестричка и вежливо, но непреклонно спровадила Наташку, а Гриню уложила под капельницу. Монотонность и тишина навевали покой, и Гриня, преодолев приступ бессмысленной деятельности, затих.
То, что произошедшее не случайность, сомнений не вызывало. Вот только кто это затеял? Ася? Зачем? Они с Нулей очень дружили, им нечего было делить. Оставалась Таня. Не просто так она передержала верёвку. Ревновала Гриню к Аське и, не зная о планах девчонок, метила в соперницу. Но ведь и в него тоже!
Стоп, таких подозрений не было. Ему показалось… нет, он был уверен, что в зрительном зале видел Машу. Ну да, во втором ряду слева. Ведьма в своём балахоне как раз мимо неё вышагивала. Ещё тогда подумал: глаз с Аськи не сводит, стерва.
Машка могла… Таньку подговорила сорвать номер, в глаза ей тыкала: он, мол, предатель, всех использует и бросает, за тебя взялся, и тебя бросит, другую уже обхаживает. Но ведь это не правда, и Таня отлично знает, что Аська сама начала, сестру приручала, чтобы своей стать. Нет, не пошла бы Танюха на такое!
Гриня провалялся всю ночь без сна, перебирая мысли. Под утро в палату неслышно проскользнула маленькая женская фигурка. Она возникала то справа, то слева от кровати, поправляла тонкими пальчиками одеяло, подносила к губам Грини поильник, из него холодной струйкой тёк влажный воздух с запахом прелых яблок. Женщина забиралась с ногами на стул, прикладывая к горячему лбу ледяные ладошки, и Гриня знал, чьи это ладошки. Ведь тебя больше нет? – спрашивал он женщину, но ответа не получал и не ждал. Это был просто такой рефрен: «тебя больше нет, тебя больше нет». Он звучал, пока не потерял всякий смысл, и тогда Гриня уснул.
В последующие дни его, бледного, спокойного, видели то в холле ожогового центра, то во Дворце культуры либо у входа в мэрию, где засели страховщики. Узнав, что лёгкие не задеты, он тут же покинул больницу, расписавшись в бумагах и выслушав напоследок от лечащего врача предупреждение о возможных последствиях «вплоть до хронической невралгии и удаления ребра». Ничего, Адам и без него шороху наделал… как-нибудь… Но в мозгу засело, что мог бы и трупиком отдыхать в чистеньком морге.