Казалось, хуже быть ничего не может: пропажа Гринечки, тяжёлая болезнь матери, беспросветное дремучее существование с жалящими осами-убийцами – так Нуля описывала в своём дневнике школьные стычки с одноклассниками. Но, как справедливо подметил пролетарский писатель Максим Горький, «всё относительно на этом свете, и нет в нём для человека такого положения, хуже которого не могло бы ничего быть». Случилось и худшее.
Лишь много позже она осознала, что всё началось давно, почти сразу после переезда. Отец тогда только-только устроился работать в тепличное хозяйство, и от него постоянно пахло землёй и навозом. Стояло лето, так ненавидимое Нулей из-за нападок разнообразных кровопийц: комаров, мошки́, слепней, а в затонах Ижоры – мерзких чёрных пиявок, из-за которых, чтобы искупаться, приходилось тащиться на Неву, к спуску за кладбищем.
По выходным во дворе, за врытым в землю железным столом, собирались любители шахмат и устраивали турниры. Отец поначалу лишь стоял и смотрел, но после двух-трёх толковых замечаний, высказанных в свойственной ему почтительной и уверенной манере, на него обратили внимание и предложили сыграть. Но и тогда ему хватило такта превратить верный выигрыш в ничью. Все это поняли и по достоинству оценили.
Шахматами в их семье – бывшей семье – владели все. Гриню научил отец, что давало отчиму лишний повод отругать за «дурацкие дебюты». Но со временем, когда гостевые приезды пасынка вошли в отлаженный ритм и семейные поединки возобновились, пресловутые «неправильные» дебюты были освоены отчимом и признаны партнёрами по железному столу.
Кто-то из игроков подсуетился, и над игроками укрепили навес с опорами из металлических флагштоков, некогда вздымавших разноцветные флаги вдоль «Аллеи стран СЭВ1». Прозрачную пластиковую крышу, от рождения синюю, но ставшую со временем блекло-сиреневой, добыли на заброшенном, развоёванном пляже, и теперь лица шахматистов в любую погоду напоминали маску Фантомаса.
С наступлением холодов клуб перебирался в подвал, где жильцы держали всякий домашний хлам и выращенные на дачах овощи. В проходе устанавливали старый расшатанный стол, а зрители следили за турнирами, сидя на бочках и ящиках. Потом жилконтора выделила комнату, бывший «Ленинский уголок», но в тёплую погоду собирались по-прежнему во дворе, за железным столом.