Дети шустро занимают места за столом. Марина от души накладывает им полные тарелки. Равиоли с овощами. С мясным фаршем вкуснее, но таких уже нет.
– Давайте, мужики, не зевайте! – подбадривает Марина маленьких едоков.
Лукас для аппетита врубает на полную мощность радио над столом. Господи, как было тихо! Неумолимый быдлопоп и пробки на дорогах. Саша включает телевизор погромче, чтобы лучше слышать, о чём стрекочет ведущий шоу-лотереи. В ванной начинает надрывно гудеть стиральная машина, вращая барабан с перепачканной одеждой Лукаса. И, наконец, церковные колокола властно накрывают начавшееся сражение звуков своим ровным гулким звоном. Ад и Израиль! Преисподняя разверзается и без остатка поглощает моё намерение написать шедевр!
Четверг пролетел стремительно и невзрачно. Ну бесполезно просидел я у компьютера битый час, не выдавив из себя ни строчки. Ну ожившая фрау Краус принесла конвертик с деньгами – благодарность за нашу о ней заботу (как Марина ни отнекивалась, пришлось взять), Ну прогулялся я с трудом вечером вокруг дома – посмотрел, как мерцают звезды в тёмном небе. Ну колокола молотили каждые пятнадцать минут, как ненормальные. И всё. Никаких кошмарных призраков, никаких непонятных чёрных мерседесов. Рольставни поднять! Рольставни опустить! Четверг остался за спиной во вчерашнем прошлом.
Потом наступает завтра. Пятница, утро. Пока Лукас ловит знания в школе, а Саша применяет знания на работе, мы с Мариной едем за продуктами в «Кауфланд». Нужно закупиться для гриль-парти у Феди, на дальнюю дорогу самой Марине с детьми и подарки казахстанским родственникам, конечно.
Пятница, как день, оказывается куда интереснее четверга. Пока я выбираюсь из форда на просторной стоянке перед «Кауфландом», знакомый чёрный мерседес осторожно заезжает следом. Он причаливает в самом дальнем углу. Из него никто не выходит. Вот удод!
Разозлившись на удода, я ковыляю в сторону надоевшего авто, не обращая внимания на удивление Марины. Напрасно. Как только я делаю несколько неуверенных шагов в ту сторону, мерседес плавно трогается и скользит к выезду со стоянки. Стёкла тонированные, расстояние метров пятьдесят. Кто сидит в машине не видно. Но наклейка про мечту о Баварской республике точно есть.
Проводив глазами нашего преследователя, я возвращаюсь к жене.