– Я толстею, – сказала она.
На самом деле она была худышкой. Но знала, что скажет это.
Уокер ничего не сказал. Он сидел, прикрыв глаза, сплошная тайна. В тусклой комнате его глаза казались совсем без белков. Он положил себе под голову две подушки и вытянулся на кровати во весь рост. Она улеглась рядом с ним. То, как он лежал рядом с ней, такой тяжелый, такой могучий в своей неподвижности, возбуждало ее. Ее собственное тело было не в силах принять эту силу, это его спокойствие. Она стала поглаживать его. Ткань его костюма была дорогой. Она потела, ее жгло целомудрие рядом с ним. Она не могла взглянуть ему в лицо. Она начала раздевать его, украдкой, словно воровка. Злоумышленница, уже пойманная и приговоренная. Он ее остановил.
– Подожди, – сказал он. – Все в порядке. Расскажи мне что-нибудь, что угодно. Начинай откуда хочешь.
Перл снова вернулась к себе, хотя уже не так успешно, как раньше. Она вяло тряхнула головой. Села. Ей было двадцать лет, ее соски торчали, точно твердые тугие почки нового дерева. Она была замужем, но теперь ей казалось, что она не замужем. У нее нет документа. Никакого удостоверения личности.
– У меня был пес, – сказала она. – Отец его застрелил. Мать с отцом сказали, что он напал на маленькую девочку, другую девочку, и порвал ей руку, и что отец должен его застрелить.
Перл взглянула на Уокера. Какой славный у нее был пес. Черная овчарка с лапами цвета бренди. Она ни разу не видела, чтобы он укусил какую-то девочку.
– Я никогда не училась грести веслами. Никогда не училась закидывать солнечные очки на макушку, как другие девочки.
Уокер ничего не сказал.
– Никогда не училась мастурбировать, – сказала Перл. – Я вообще мало чему училась, но никогда не понимала, почему я не знаю, как мастурбировать.
– Ты была совсем одна. Ты не могла представить любовника.
– У меня живот опух. Я вся загрубела. Я принималась трогать себя, потихоньку…
– И ничего?
– Мне делалось неловко.
– Ты не могла представить любовника. Но теперь я твой любовник.
– Да, – сказала она.
В комнате было очень темно, в той первой комнате с Уокером. Снаружи была ночь. Кондиционер устранял любой шум, который мог быть снаружи. Уокер еще не притронулся к ней за все время, что они были в комнате. Он по-прежнему молча смотрел на нее. Она не шелохнулась. Но у нее возникло ощущение, что этот человек наконец-то стронул с места ее жизнь.