– Я должна, должна была прикончить его, – арторианка с силой рванула удила, заставив несущегося в весь опор скакуна взвиться на дыбы, повинуясь железной хватке своей хозяйки. – Прости Азур, – опомнившись, она нежно потрепала обижено храпящего коня по взопревшей, могучей, лоснящейся от пота шее, – ты ни в чем не виноват. Это все я, все я….
Азур укоризненно покосился на нее налитым кровью глазом.
– Как думаешь, – девушка спешилась, оказавшись по пояс в густой, высокой траве, – он еще жив? Гладиаторы дерутся чаще, чем легионеры или простолюдины. Знаешь, я никогда не думала, что мое сердце будет замирать от страха при одной только мысли о том, что эти сильные и вместе с тем такие нежные руки больше никогда не обнимут меня. Я, наверное, в сотый, нет, в тысячный раз корю себя, зарекаюсь, но все равно мечтаю снова заглянуть в удивительные, цвета весеннего неба глаза. С такой лаской, с такой теплотой на меня смотрела только мама. После ее смерти я поклялась, что больше никому и никогда не позволю запасть мне в душу. И поначалу все так и было. Отец почти не интересовался судьбой непокорной дочурки, особенно после того, как потерял последнюю надежду выдать ее замуж. Отношения с остальными членами улуса тоже зависли на грани страха и раболепия. Даже потерпев сокрушительное поражение от меченого Ланой раба, я была скорее удивлена, чем расстроена, так как знала, что, вскоре прикажу казнить его. И все чем сможет ответить мне Луций, так это выставить круглый счет за порчу имущества. Но после того, что я испытала.… Нет, я поступила верно. Арт не должен был умереть тогда. По крайне мере не от моей руки. В любом случае, – она недовольно тряхнула головой, – следующие Апорийские игры ему не пережить. По крайне мере так утверждал Нумерий. Ланиста определенно имел на Невредимого зуб, иначе не стал бы, попусту болтать. Значит Луций по каким-то, одному ему известным причинам, все же решил избавиться от приносящего звонкую монету гладиатора.
– Госпожа, госпожа! – раздавшийся поблизости крик, заставил Сарнаю прервать свою исповедь и встревоженно обернуться. Со стороны стойбища к ней быстро приближались четверо всадников, облаченных, как большинство кочевников-воинов в подбитые и простеганные кафтаны, панцири, доходящие до колен и усиленные толстыми металлическими полосками. Их бритые головы были покрыты круглыми шлемами с наносником, украшенными двумя длинными пучками волос. Затылок и щеки надежно прикрывала мелкоячеистая кольчужная сетка. Прочно закрепленные на высоких, кожаных сапогах наколенные бляхи с острыми шипами, зловеще поблескивали, отражая яркие лучи полуденного солнца.