Тетради и учебники, даже в те, полунищие послевоенные годы, нам выдавали в школе бесплатно. Новых учебников, правда, было мало, в основном подержанные, так как потом их передавали «по наследству» в те классы, что шли за нами. И, не дай Бог, разрисовать страницу, не обернуть учебник или тетради, которые, кстати, тоже тогда выдавались бесплатно.
По возрастному составу классы были разношерстные: многие дети вообще или почти не учились в войну, смотря, где они жили: в эвакуации, в глухой сибирской деревне у родственников, на оккупированной территории или в блокадном Ленинграде. Помню, была у нас в классе такая девушка, Дина Казакова, ей было уже, наверное, лет 15, совсем взрослая по сравнению с нами, с тяжелым узлом волос на затылке, с высоким бюстом. Многие тогда уходили из школы после семилетки (как и моя подружка Нина Сихиди) в техникумы и профтехучилища, чтобы скорей получить профессию и начать зарабатывать: в те годы дети взрослели рано, иждивенчество на шее семьи было не в моде. Остальные девочки в классе отличались по возрасту друг от друга на 1-2-3 года.
Была у нас в классе и своя «элита» – ухоженные гонористые девочки в дорогих шерстяных форменных платьях с кружевными воротничками и манжетами и в элегантных, красивого кроя черных передниках (а по праздникам в шелковых белых), с добротными портфелями со щелкающими блестящими замочками на кармашках (для остальных-то девочек особым шиком были полевые военные сумки, доставшиеся им от отцов и братьев, которым повезло вернуться живыми с войны).
Классные патриции держались особняком. А нас-то они, наверно, считали плебеями: уж больно на их фоне выделялись наши чиненные на локтях штапельные мнущиеся платьишки, штопанные чулки, старенькое застиранное бельишко, попадавшее на обозрение классной публике, когда мы переодевались на физкультуру, стоптанная обувь, наши пальто, перелицованные из взрослых ношеных вещей. Но, насколько я помню, мы особо и не завидовали им: они казались нам скучными, в учебе особых вершин не достигали, от классных дел сторонились, а мы не стеснялись своей бедности, потому что, наверное, понимали, что по сравнению с военными годами стали жить лучше и радовались каждой новой даже перешитой вещи.
Как я училась все эти шесть ленинградских лет? По-разному. Особенно трудно было, пожалуй, первые два года. Я привыкала.