– Я почти закончила, – уставилась на перо Аманда. – Может, еще около часа.
– Первый чистовик? Вы приболели? Обычно вы проворнее.
– Тут много исправлений и вставок. Но я закончила два письма.
– Дайте посмотрю. – Сильная рука выхватила бумаги. – Вздор. Часа не потребуется – в лучшем случае минут пятнадцать. И написано хорошо, поэтому переписывать еще раз не нужно. Это мы на встречу и принесем.
– Мы?
– Разве я вам не сказала? Хочу, чтобы вы пошли со мной, и я могла вас представить. – Она критически оглядела платье Аманды. – Опять на вас эта тоска зеленая? Я подарила вам несколько платьев на перешивку, чтобы вы распрощались со столь неприглядным цветом.
– Я очень ценю ваши подарки. Вы видели, я их прекрасно перешила. Просто опасалась поставить чернильное пятно, – выпалила она, хотя это старое платье надела не поэтому, к тому же всегда носила фартук.
– Будьте любезны переодеться к нашему визиту. Хотя эти люди не смотрят на одежду, но вы так милы, когда не прибедняетесь, – произнесла леди Фарнсуорт и, словно добрая тетушка, погладила ее по голове. – Мисс Уэверли, всем известно, какое сокровище, я обрела в вашем лице и как ценю ваши способности. Вот что главное.
– Если нам предстоит встреча, я хочу сходить за покупками. Я успею?
– Магазины на Бедфорд-сквер как раз подойдут. Встреча не займет больше четверти часа, поэтому заканчивайте, и мы должны успеть. О, и подпишите за меня письма. Не сомневаюсь, у вас выйдет даже лучше, чем у меня, к тому же мне не хочется поставить кляксу на одежду.
Четверть часа – в самый раз. Аманда молилась, чтобы встреча не продлилась дольше, хотя для ее поручения Бедфорд-сквер подходила идеально.
Она взглянула на свою простую сумочку. В ней лежало письмо, которое она вчера вечером извлекла из своего почтового ящика. Письмо, надо сказать, душераздирающее.
На новой работе она слишком оптимистично поверила в избавление от худшей участи. Тени прошлого выплыли из небытия и напомнили, что заговор продолжается. Но пока она не узнает, кто за всем этим стоит, ей придется подчиниться. От нее зависела свобода и даже жизнь матери.
Габриэль Сент-Джеймс, герцог Лэнгфорд, сгорал от нетерпения, пока его экипаж медленно катил по городу на восток. С такой ездой визит грозил затянуться на целый день.
Без того скверное настроение испортилось окончательно. Его утомили поздравлениями с тем, что принадлежало ему по рождению и было унаследовано как обязанность. Улыбки и славословие казались чертовски лицемерными. Предвидь он водопад столь выспренних похвал своей речи в парламенте на прошлой неделе, предпочел бы утопить ее в бутылке хорошего кларета.