– Она никогда не против, – улыбнулся мужчина, вспомнив шоколадное тело мулатки.
– Вот и решили. Значит, до утра Вы останетесь здесь.
– Спокойной ночи, моя госпожа, – ответил Филипп и поцеловал девушку в оголённое плечо.
Анжелина только улыбнулась. Она проводила наречённого взглядом, а в голове пронеслась мысль: «Какой он обходительный… Приятно проводить с ним время. Ах, если бы ничего не менялось и не было необходимости становиться его женой… Играть в любовь с Филиппом приятнее».
Констанция д’Альбре сидела у камина в глубоком кресле. На её коленях покоилась рыжая кошка, а в руках герцогиня держала толстую папку чёрного цвета и медленно листала её страницы.
Изредка светлые брови де Нанон приподнимались, на лице отражалось лёгкое удивление. Шпионы Тайного совета очень хорошо следили за ней – в этом им нельзя было отказать. Но вот выводы, которые они делали, настолько разнились с реальностью, что молодой француженке казалось, что она читает сказку о ком-то другом, а не дело, заведённое агентами на неё саму.
«Да, лучшего начальника контрразведки, чем Фрэнсис Уолсингем[2], Англия ещё не знала…» – подумала Констанция и вырвала листы из папки, после чего свернула их трубочкой и опустила в пламя камина.
Дверь скрипнула – на пороге появился Жак.
– Мадам желает чего-нибудь?
– Помогите мне, мой друг, – отозвалась девушка.
Телохранитель подошёл к креслу и опустился на колени. Д’Альбре вырвала ещё листы из папки и стала отдавать их мужчине, который охотно отправлял документы в объятия пламени.
– Они много чего узнали о нас, – произнесла девушка. – Но не поняли главного – кто я.
– Этот человек, этот католик, он может догадаться?
– Если бы он догадался, то, думается, это случилось бы ещё во Франции.
– Но он читал дело, когда я пришёл! Уже на последних страницах, – яростно кидая листы в огонь, прошипел француз.
Констанция посмотрела в лицо своего верного слуги и спокойно произнесла:
– Если сын Фицалана встанет у нас поперёк дороги, мы найдём способ заставить его молчать. А пока важно, чтобы шпионы Роквелла ничего не пронюхали. Сделайте всё, чтобы ни одна живая душа не подходила к моим покоям ближе, чем на расстояние пушечного выстрела.
– Да, мадам, – склонил голову Жак, отправляя в камин последние бумаги и папку – следом за ними.