Дорога не просыхала долго из-за того, что практически все время находилась в тени, и даже спустя неделю после дождя грязь была непроходимая. Простые смертные канатаходили по принесенным бревнам и доскам. Мы же с двумя девочками москвичками, К. и Н., не искали легких путей. Скинув тапки, мы лихо бросались штурмовать грязное месиво и шли напрямик, увязая в грязи по голень, а иногда проваливаясь и по колено. На озере мы рассказывали всем, что грязевые ванны удивительно полезны для кожи ног. В доказательство своих слов усаживались на песочной части пляжа и часами размазывали сырой песок по ногам, украшая его аккуратненькими всевозможными башенками, капельками и прочими изысками. Обратно в лагерь добирались тем же способом. Так что после купания нам приходилось еще раз хорошенько отмывать всю налипшую на обратном пути грязь. Но, по-моему, мы даже из этой нудной процедуры умудрялись сделать увеселительное мероприятие.
С водой мы в целом были на короткой дружеской ноге. Постоянно изнывая от жары, да еще и в совокупности с постоянной беготней, мы изобретали миллионы различных способов использования воды, помимо классического умывания и вечернего мытья. Сначала это были невинные поливания через дырки в бутылочных крышках, за ними в ход были пущены: бутылки без крышек, стаканчики, ведерки, обрызгивания из колодца, пятилитровые бутыли. Дошло и до того, что после одного особенно бурно отмеченного дня рождения младшего брата того самого московского умника, нас поливали из шланга, высунутого из окна столовой. Ребята студенты, помогавшие на кухне, решили, что раз уж мы почти целиком мокрые, намочить нас с ног до головы будет замечательной идеей. Мы хохотали как ненормальные, пока ледяные мощные струи воды хлестали нас, разгоряченных, со всех сторон. А потом со всех ног ринулись на озеро. Купаться было уже не так весело, мокрая одежда стала невероятно тяжелой, полотенца быстро отсырели, так что согреться было трудно. Зубы от холода отбивали дробь, невзирая на яркое солнце, и мы,– кучка промокших щенят,– плелись по дороге в лагерь, которая, как назло, казалась еще длиннее, чем обычно.
Из раннего помнятся драки за место на карусели, особенное, козырное, непонятно отчего – без одного поручня. Я всегда старалась занять его вперед всех, потому что мне казалось, что оно предназначено именно для меня. Не такое, как все, необычное, уникальное и желанное. Желанным, мне думается, оно стало именно из-за того, что я всегда так стремилась сесть на него. Особого удобства не было, тем более, если раскручивались сильно, но борьба всегда шла не на жизнь, а на смерть. Как-то раз мы сильно с кем-то поругались из-за этого, и в запале мой оппонент сказал: « На нем же не написано, что оно твое! Почему мы вечно должны уступать, даже если прибежали первыми?!». Естественно, первым делом после этой ссоры я стащила у мамы маркер и жирным шрифтом в нескольких местах подписала, что это сидение – моя неоспоримая собственность. Дух соперничества от этого ничуть не убавился, но зато я могла говорить: « На нем написано, что мое».