– Ого.
Ира сделала большой глоток и задержала его во рту. В ее карих глазах с оливковым отливом установилось изумление, точно ей сообщили, что ее любимое кафе внезапно закрылось.
– Представь, что у тебя малоизвестный мобильный оператор, – произнесла она. – Совсем нераскрученный. Ни рекламы на «Первом канале», ни фирменных салонов связи на автобусных остановках, ни шариков с символикой компании. И вдруг ты встречаешь человека, который пользуется тем же оператором, что и ты. У меня аналогичные чувства. Я ведь тоже приехала сюда сегодня.
Ответить Елисею помешала хлопнувшая за спиной дверь. Он повернул голову, и брови сами собой приподнялись.
Лохматый субъект на пороге казался диким.
Не варваром, не безумцем, а именно диким.
Юношеские черты в облике нового посетителя уживались со старческими, а его возраст навскидку не определил бы и специалист по социальному страхованию. Кончики выпуклых ушей торчали из-под вздорных рыжих косм, а выскобленные дряблые щеки добавляли виду потрепанности. Армейский низ контрастировал с отшельническим верхом: начищенные берцы слоновьего размера и камуфляжные штаны безо всякой логики дополняла затрапезная шерстяная водолазка, облепленная репейными колючками. Вошедший двумя руками опирался на алюминиевую трость.
Все смолкли. Исчезла даже музыка.
– Моя порочная паства! – загремел раскатистый голос. – Вы снова отринули учение Божье!
Раздались аплодисменты.
– Руби сплеча, святой отец! – выкрикнул кто-то.
– Слава проповеднику!
Новоявленный гость потопал вдоль столов и барной стойки в дальний конец, волоча за собой трость. Она погромыхивала на стыках кафельных плит, как железнодорожный состав во время торможения.
Почти добредя до кухни, вихрастый субъект развернулся.
– Известно ли вам, что есть незрелость? Откуда она берется? Пребывает ли она в душах от рождения или проклевывается в них потом ростками белены и дурмана? Считается ли незрелым безвинное дитя или его безгреховная сущность ограждена его от той незрелости, что губит нас?
Притихшая публика ждала продолжения.
– Вчера у фонтана меня потрясла юная дева. Она курила электронную сигарету и плакала так, что ее слезы, подобно воскресному дождю, зашуршали в моем сердце. «Что с тобой, дочь моя?» – спросил я, подавая платок. «Моя жизнь кончена! – воскликнула юная дева. – Кругом ложь и вероломство!» – «Но почему ты так решила?» – снова спросил я. И тут она утерла слезы и промолвила: «Потому что нож в спину вонзают те, кого защищаешь грудью».