– И я от нашего пресвитера тоже об этом слышал, тогда, еще давно, в моем дальнем краю. И с тех пор очень хочется мне узнать об этом. – И Гильом вопросительно посмотрел на бражников.
– А вот как вы пришли, мастер про одно такое и рассказывал. Про самое веселое место, про ту корчму, да про многое другое.
Тут в избу вошли четверо. Трое несли гусли, за ними высокий однорукий человек, сразу молчаливо усевшийся в углу.
Дверь они так и оставили приоткрытой. Старший из гусляров проговорил:
– Ух, и жарко тут у вас, братия. И изба натоплена, и вы видать все тут очень горячи, или слова ваши, как огонь. Или мед у тебя корчмарь особенный. – Корчмарь поставил перед ними чаши.
– В меде у меня есть свой жар, что верно, то верно. Посмотрите-ка на них всех. И сами попробуйте.
– Еще бы к твоему меду потешили бы вы странников забавной какой сказкою.
– Истинно говорят, дай премудрому вина, премудрее будет, – проговорил мастер. – Отроки, налить вам еще? Выпьем, Гильом, и ты, Влас.
А Гильом и вправду следил за их речами сквозь сладкую мглу. Мед корчмаря оказался для него дивным напитком.
– А вот еще, что про ту корчму сказывают, – проговорил мастер. – Шел к той корчме муж, в одной руке нес уголья, а в другой воду. «Что это у тебя? – его спросили. «А вот хочу я залить ад и поджечь рай. Чтобы творили люди добро не из страха перед геенной, и не ради рая, будто ради награды, а из любви, ведь любовь есть Бог, а Бог есть любовь».
– И чего только в моей корчме не услышишь. – сказал корчмарь.
–Это верно А я знал человека, который тот камень видел. Хотя, он, думаю, погиб в плену.
– Будет тебе врать-то, – Вавила оглядел скомороха,– ты ещё скажи, что до Ярилиной веси доходил и до Бел-горюч камня, и даже до разноцветного рая.
– Ну, там я не был. Хотя, может, и догадываюсь, где туда пролегает дорожка..
– Ну, и где же? – спросил золотых дел мастер.
– Будто ты и не знаешь. К тебе много народу ходит, небось ты и сам слышал.
– Кабы догадывался, то не спрашивал бы, – пожал плечами золотых дел мастер. Во всем его облике, казалось, так и отразилась красота тех тонкими искусно сделанных вещей, от женских безделушек до церковной утвари, которые ценились не только в их городе, но и в иных краях. Он не был одет роскошно, но и фибула на корзно, гривна, перстни на гибких пальцах были полны той простой изысканностью, что часто сопутствует божьему дару.