Тяжелее всего приходилось Ингриде Платоновне – самой старшей из нас. Она шла замыкающей, и мне приходилось ее подтаскивать за собой. Только и слышала, как она приговаривала, обращаясь ко мне:
– Дочка, ты меня не отпускай, смотри за мной в оба. Здоровье ни к черту, ой помру, не дойду.
Теперь она вызывала у меня жалость.
– Зайцы нынче поскромнее, – проронила я вполголоса. Вспоминала ее холеную, высокомерную улыбку, когда на перроне железнодорожной станции она подшучивала над участницами похода. Ее лицо представлялось мне эдаким белым пионом – такое же округлое, слегка полноватое. Фактурная женщина, и сразу видно – небедная. Ее муж как-то связан с правительственными делами, поэтому дамочка привыкла крутится в высших кругах. Но выглядит она нелепо: зачем-то на затылке черный чепец, прикрепленный невидимками, черные лосины облегают и визуально утяжеляют и без того массивный низ. Поверх драповой куртки повязана теплая шаль. Ингрида Платоновна явно хотела выглядеть стильной кокеткой. Ее высокомерный тон начинал будоражить меня изнутри. Я понимала: ее выкрутасов хватит ненадолго, в определенный момент мне придется ее заткнуть.
Перед посадкой Ингрида Платоновна, увидев, как я глубоко вдыхаю, прежде чем войти в вагон, спросила насмешливо:
– Что, милочка, нравится запах креозота? Или перед смертью не надышишься? Ха!
Вежливо улыбнувшись на нескромную и не очень уместную шутку, для себя поинтересовалась:
– А что такое креозот, Ингрида Патроновна, ой Платоновна? – Да, я нарочно ошиблась. Рядом стоящие оценили.
– Креозот, милочка, это тяжелый химический состав, которым покрывают железнодорожные рельсы и которым мы впоследствии так жадно дышим, умирая от вдоха к вдоху. Я смотрю, ты с удовольствием травишься. Ха-ха.
Мда, ходячая энциклопедия.
Я не могла злорадствовать – сил не осталось – просто тащила ее.
Наконец мы преодолели хребет, а за перевалом и вовсе ветер стих. Мы брели, как стая побитых волчат. Мокрые до ниточки. Вещи, оставшиеся в рюкзаках, тоже впитали влагу и потяжелели. Вокруг – долина и снежная пелена.
Преодолев пару километров, мы наткнулись на охотничью избушку. Это был наш Ноев Ковчег! Мы радовались как дети: внутри нашлись сухие дрова и была исправна печь, охотники даже провизию оставили. Мы вскипятили воду! Это был самый вкусный чай в моей жизни, я поняла это после пары стаканов с тремя ложками сахара. Мы накочегарили печь так, что получилась «баня по-черному», и были этому бесконечно рады. Развесили всю мокрую одежду на просушку и рухнули без задних ног – кто на полу расстелил, кто на двухъярусной кровати, по два человека.