Нет, отказываться от юной богини я не хотел.
У нас были общие друзья, которые догадывались обо всём. Кто-то говорил ей: «Не грусти, девочка. Он тебя не стоит. Посмотри на себя, ты же – воплощённая женственность, ни один мужчина не пройдёт мимо тебя спокойно».
Что правда, то правда: когда на ней был чёрный кожаный пиджак, короткая юбка и блузка с глубоким вырезом, выглядела она просто фантастично!
Какое-то время наши недомолвки и недоговорённости не имели существенного значения – нам просто было хорошо друг с другом. Скажу больше: мне ни с кем не было так хорошо, как с моей молоденькой ундиной – Ирочкой Котек. Ни до, ни после. До той самой поры, пока я не встретил Ану.
Ну а пока Ира. Как это описать? Нельзя сказать, что у нас была бешеная страсть, изнуряющее бешенство близости, хотя в любовных играх мы себе никогда не отказывали. Были какая-то особая полнота, завершённость и самодостаточность, были полёт и неземная нежность, бесконечно взлетающая к небесам радость.
Запомнился мой день рождения. Мне исполнилось двадцать семь. Или, может, двадцать восемь? Точно не помню. День рождения – разве это так важно, разве это праздник? Я был в отъезде по каким-то служебным делам. Друзья заранее уговорили меня прийти вечером, по возвращении, к ним на мальчишник.
– Но у меня день рождения, ребята.
– Вот и отметим заодно!
– Тогда я приду с Котек.
– Нет, с Котек будет уже не мальчишник.
В общем, я проявил бесхарактерность, согласился и, вернувшись из поездки, прикатил на мальчишник один. И понял, что поступаю неправильно. Ирочка ждала меня, подготовила подарок.
– Нет-нет, ребята, всё. Ухожу!
– Хорошо, мы тебя ненадолго отпускаем, но ждём обратно, и одного! Мужская дружба – превыше всего! Хор поёт припев старинный, и слова текут рекой:
«К нам приехал, к нам приехал, Герман Влади-и-имирович дорогой!
Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!..
Герман Владимирович дорогой!»
И опять я проявил слабость и обещал вернуться.
На этот раз встреча с милой подружкой превзошла все мои ожидания. Она оказалась дома одна. Кроме подарка, подготовила ещё один сюрприз – из какого-то ха-бэ типа «марлёвки» сама сшила платье, которое необыкновенно подчёркивало её женскую привлекательность – тонкую талию, стройную девичью шею, открывало заветный belvedere на долину в вырезе груди. Ира была сама весна и любовь. Я коснулся рукой её лона, оно было влажным. Никогда ещё её прикосновения и объятия не наполняли меня такой радостью – вот, оказывается, какова любовь ундины!