Усердно работая педалями, братья достигли Оберменциг.
В окнах домов на окраине плавала темень. Дальше, перекресток Бергонштрассе и Карл-Теодор-штрассе освещал лишь одинокий фонарь.
– Посмотри-ка на тот дом, – негромко позвал отставшего брата Фриц. – Эта развалюха нам сгодится.
Отто поравнялся с братом, остановил велосипед. Скрипнули тормозные колодки. Он недоверчиво глянул в направлении, указанном Фрицем.
– Что-то мне не хочется туда, – пожаловался старший брат. – А если бревно на голову свалится?
Темный силуэт дома с разрушенной крышей в слабом свете фонаря, и еще более слабом отсвете неба, затянутого дымом, и в самом деле выглядел неприветливо.
– Может, станешь лучше соображать.
Отто передернул плечами.
– Эта вонища, – сказал он нерешительно, – мне не нравится. Противный запашок. Так пахло, когда папа палил свиную шкуру соломой. Не знаю…
– А ты сообрази. Старый Готлиб рассказал, что разбомбили половину города. У полиции нет времени приехать сюда, – хватает дел в самом Мюнхене. Света нет. Хозяин вряд ли захотел остаться спать без крыши. Дом, похоже, богатый. Смотри на ограду, – кованая. Стены из кирпича. Значит, и внутри есть чем поживиться. А запах, – не обращай внимания… Пошли!
Отто покачал головой:
– Ты всегда нарушаешь мамины приказы. Что было в прошлый раз?
– И что такого? – переспросил младший брат, слезая с велосипеда. – Мешок картошки в подвале. Уже месяц едим. Плохо?
– Ты умный, – отметил Отто, протискивая велосипед в калитку.
Они оставили велосипеды в тени большого дерева, стоявшего перед зданием, и поднялись по ступеням.
– Черт, заперто, – прошипел Фриц.
– Едем домой?
– Нет, не едем. Идем на задний двор.
Братья на цыпочках двинулись вокруг дома.
– Гляди, окно открыли!
– Не открыли, его снесло взрывом. Фонарик с тобой?
Они проникли внутрь дома, Отто с известным трудом.
На полу комнаты, прямо по ковру, лежали разбросанные в беспорядке книги, обломки мебели, осколки. Пол засыпало штукатуркой.
– Давай мешок, – прошептал Фриц, осветив телефонный аппарат, лежащий у перевернутого стула. – Совсем целехонький. За такой много кровянки возьмем…
– А лампу разнесло, – пожаловался Отто.– Жалко. Красивая была. Можно было маме в спальню поставить.
– Что там лампа? Погляди на стол.
Тяжелый стол разнесло, словно ударом гигантского топора. Столешницу разрубило на две части, ящики повылетали, и разбитые, лежали у стены.