Перед сном, когда бабушка зашла проведать внучку, Вера с волнением разглядывала старые небольшие черно-белые фотографии ныне здравствующих и уже почивших родственников, которые были вставлены в причудливые деревянные рамки с резьбой. Она и раньше часто спрашивала бабушку о той или иной фотографии:
– Ба, а это кто? Он умер?
– Да, это твой двоюродный дядя Ваня, умер вскоре после войны. Он был тяжело ранен, выжил, долго болел, но так и не смог оправиться.
– Ба! – это обращение к бабушке было лаконичным, но благодаря Вериной интонации могло стать просительным, вопросительным, радостным, повелительным, умоляющим, жалостливым, да каким угодно! – А это кто? – Вера показывала пальцем на фигурку девочки в стайке худющих детишек послевоенного времени.
– Так это же дочка пастушихи, она болела полиомиелитом и дожила только до тринадцати лет.
Пастушихой бабушка называла жену деревенского пастуха.
– А почему у неё такие кривые и худые ноги? И лицо странное.
– Так после войны же, да и больная она была. Она случайно попала на этот снимок. Сдалась она тебе, жалко её конечно, да ничего не поделаешь.
Бабушка Веры была добрая, но отличалась здоровым практицизмом и не разделяла внучкиной жалости и интереса к убогим, больным и бедным. Впрочем, и бедными тогда особо и назвать было некого или можно всех сразу.