Два или три дня Кирстин никто не беспокоил. Она провела их в ритме, к которому начинала уже привыкать: позавтракав, пару часов проводила в ванне, листая журналы, по большей части посвящённые моде и светским новостям. Те платья, которые она отмечала, Жанет брала на заметку, чтобы впоследствии заказать.
Потом, выбравшись из ванны, Кирстин завтракала второй раз. Оба завтрака были очень лёгкими и здоровыми до тошноты: хлопья с молоком, белковые коктейли, но теперь уже домашнего производства, в которых плавали кусочки фруктов, овсяная каша на воде и яблочный сок. Даже джем полагался только один раз в неделю – по выходным. Никогда до этих пор Кирстин не замечала, что настолько любит сэндвичи, пиццу и картофель фри, о которых теперь, судя по всему, можно было забыть.
После ланча Жанет на два часа провожала её в тренажёрный зал. Тренер, как правило, за ней не следил, лишь раз в неделю замерял вес и другие показатели, чтобы по необходимости скорректировать диету и комплекс упражнений.
– Чего он пытается добиться? – спросила Кирстин, когда тренер пришёл к ней в третий раз. – Он хочет, чтобы я стала тощей, как тень?
– Наоборот. Подними руку, пожалуйста, – ответил тот спокойно, не отвлекаясь от замеров. Тренер обмотал её правый бицепс сантиметром и отметил ногтем количество дюймов, чтобы затем записать, – Рею нравятся девушки поплотнее. Он хотел бы, чтобы ты м… была более рельефной, скажем так.
Кирстин отвернулась к окну. Ей показалось вдруг, что ничего не изменилось, и, несмотря на солнечный свет и личную служанку, всё это – лишь новый этап обучения. Стоит расслабиться – и она услышит мягкий смех мастера, наблюдающего за ней через стекло, а затем и его фальшиво заботливый голос. Кирстин даже поймала себя как-то на том, что старается избегать зеркал. Боится их и никак не может избавиться от мысли, что сквозь них за ней может кто-то наблюдать. Она даже спрашивала Жанет, нельзя ли убрать зеркало, висевшее в кардиозоне, перед которым стоял тренажёр, но получила отказ.