Чтец сокровенных желаний - страница 40
Отложив меч в сторону, я вынул из стола рабский ошейник. С опаской подошёл к девушке, и поскорее защёлкнул ошейник на её тонкой шее. Казалось, она вот-вот кинется на меня, и лишит воли к сопротивлению. Однако ничего не произошло. Я вернулся в кресло и приступил к допросу, влив магию в ошейник.
– Кто ты такая? Как тебя зовут? – спросил я, наблюдая за тем, как девушка вздрогнула от лёгкого удара магии. Её глаза расширились от негодования, их взгляд стал осмысленным.
Девушка вскинула голову и сердито что-то выкрикнула. Но я не услышал ни звука. У девчонки кто-то отнял голос. Я знаю точно, раньше она не была немой. В жизни я не испытывал такого лютого разочарования, как сейчас. «Либо это её очередная хитрость, либо кто-то, таким образом, позаботился о её молчании».
Вынув из ящика стола листок бумаги и стилос, я положил их на столешницу перед пленницей. Махнул рукой, и путы упали к ногам девицы. В рабском ошейнике меморид перестала представлять опасность для меня.
– Если не можешь говорить, пиши! – приказал я.
Губы девушки скривились в презрительной усмешке. Я снова подстегнул её магией. Меморид вздрогнула всем телом. А я ощутил какое-то низменное торжество: «Сейчас меморид – моя рабыня! Может, стоит провести с ней ночь, раз она так усердно меня соблазняла? – неожиданно подумалось мне. Я спешно прогнал эти мысли. – Слишком много чести для безродной!»
– Пиши, кто ты такая! – прикрикнул я. Девчонка, опустив голову, шагнула к столу, и взяла в руки стилос.
Эдвард
Я стоял перед дверью, ведущей в покои учителя. Время поджимало «Мне нужно вмешаться, пока не стало поздно, – подбодрил я себя мысленно. – Я должен открыть этот ящик Пандоры! – я вспомнил древнее выражение, смысл которого понимал лишь отчасти. – Корнелиус не станет препятствовать мне как принцу… Моё слово – для него закон».
Ударил кулаком в дверь. Распахнувшись, дверь с силой грохнула о стену. «Корнелиус так спешил допросить девчонку, что даже не закрылся на замок. А если бы отец пожаловал?!» – мысленно возмутился я, окинув взглядом представшую передо мной картину.
Корнелиус вальяжно расселся в кресле, наблюдая за девицей, на шее которой уже висел рабский ошейник. Простой железный обруч без каких-либо изысков. Девушка, склонилась к столу, собираясь что-то написать на листке бумаги. Я живо подскочил к ней, и обнял со спины, прижав её руки к телу.