— Так я ж тебя с ним и
беру! — обрадовался Тит. — Что ж я, не понимаю? Глебка и
мне люб. Сыном мне будет, и не по названью, а по душе. Знаешь, как
в народе говорят — не тот отец, кто родил, а тот, кто
вырастил. А ежли ты больше родить не сможешь — это ничего.
Глебка вырастет — ему кордон и оставлю.
Лушка плакала, закусив угол платка, и
только головой помотала.
— Не останется он на кордоне.
Кровь ему не даст остаться. Уйдёт он, Титушко. Рано или
поздно — уйдёт. И я с ним тогда уйду, мне от него —
никуда. А мужа венчанного бросать — грех, Титушко. Тяжкий
грех. Сердце вы мне потом и без того рвать пополам будете, но ещё и
перед Богом грех на себя брать не хочу. Давай, любимый, просто
жить, и каждым днём наслаждаться — сколько нам Господь того
счастья отмерил.
Лушка вытерла концом платка глаза и
решительно закончила:
— А о житье греховном не
волнуйся, Тит. Моё это решение, я от венца отказалась, я и отвечу
за грех этот. И злобы не таи на меня, говорю же — ничего лучше
жизни с тобой не хотела бы я в жизни. Но жизнь раньше тебя всё
по-иному для меня вывернула.
И совсем уже тихо закончила:
— Судьба это, Тит. Судьба так
легла.
Здоровенный егерь только молча
кивнул, и обнял Лушку, а та уткнулась ему в плечо. В те суровые
времена людям не надо было долго объяснять про невозможность
счастья — смысл выражения «все под Богом ходим» тогда часто
постигали раньше, чем начинали ходить.
Так они и жили — радуясь каждому
дню.
Лушка впряглась в хозяйство, как
лошадь в сани. На расчищенном с помощью Тита участке земли она
разбила здоровенный огород, где гнула спину с утра до вечера. В
селе они прикупили кур с петухом и даже пару коз — поэтому
ребёнок рос на козьем молоке и твороге, домашних яйцах и свежих
овощах. В убоине, сами понимаете, недостатка на кордоне никогда не
было, а муку лесные жители выменивали в селе на шкуры и мясо.
Ждан был счастлив тогда. Его любили,
о нём заботились и его берегли. Он был здоров и хотя бы только
потому счастлив.
Когда он немного подрос — лес стал ему домом и первой
книгой, читать которую научил его Тит. Как выяснилось, знаний там
было спрятано немногим меньше, чем в иной библиотеке, надо было
просто научиться их получать. Тит, несмотря на свою бирюковатость,
оказался хорошим учителем. Он учил приёмыша узнавать по приметам
погоду на завтра и читать следы на снегу и на земле, наблюдать за
птицами и скрадываться, подбираясь к зверю, ходить по болоту и
разводить костёр, плести морды[1] и снимать лыко, прятаться от
дождя и спать в снегу — да что перечислять? Это была даже не
энциклопедия — библиотека. Библиотека живой природы,
многовековой массив древнего знания человечества. Знания, от
которого жители современных мегаполисов отказались за ненадобностью
и потому утратили его полностью.