Зато верным было и обратное —
если в этом мире человек переходил «на Тёмную сторону», то слетал с
тормозов полностью, и не было в мире злодейства, на которое он с
лёгкостью бы не пошёл — тех же Антипу с князем взять.
Наверное, опять всё дело было в искренней религиозности людей.
Человек, несмотря на всё своё злодейство — внутренне оставался
всё тем же религиозным человеком, он по-прежнему верил. Человек
понимал, что душу свою он уже погубил, и начинал жить по принципу:
«А!!! Сгорел сарай — гори и хата!».
Однажды Ждан даже поделился этими
соображениями с отцом Алексием во время одного из уроков. Священник
выслушал его очень внимательно, а потом очень серьёзно сказал:
— Все злодеи — в первую
очередь дураки. Им просто не хватило ума понять одну простую вещь.
В твоих рассуждениях, верно всё, кроме одной фразы — и именно
эта фраза рушит всё. Фраза эта — «Душу свою он уже погубил».
Милосердие божье бесконечно, и отыграть назад не поздно никогда.
Даже самому, казалось бы, пропащему человеку.
Потом он очень внимательно посмотрел
на своего ученика и добавил:
— Однажды, в очень важный для
тебя день, я тебе расскажу про двух разбойников. Не сейчас —
через пять лет.
«Великолепно. Фигня какая —
«через пять лет». Чуть меньше того, сколько я прожил», —
подумал семилетний Ждан.
Но вообще уроки с батюшкой были пока
лучшим, что случилось с ним в этой жизни.
Старый священник оказался и впрямь
блестяще образованным человеком по мерках этого мира, и можно
только гадать — за какие грехи этого «академика» сослали в
невозможную глушь. Пока Лушка маленьким трактором впрягалась в
домашние дела, а маленький огородик священника расширялся за счёт
окружающего пространства опережающими темпами, батюшка учил Ждана
читать и писать — и этому пришлось учиться фактически заново.
Потому что слова писались без пробелов, цифры писались буквами,
активно использовались всякие верхние и нижние подчёркивания —
и это всё без учёта грамматических форм, которые заставили бы
рыдать любую учительницу русского языка.
Неразберихи добавляли изменившиеся
значения слов.
Слово «изумлённый», к примеру,
обозначало сумасшедшего — однажды на уроке ему пришлось под
диктовку учителя записывать фразу «Кого плетями долго бьют, тот
часто изумлён бывает». «Ряха» была вовсе не необъятной рожей, а
аккуратным, чисто одетым человеком. К XXI веку в языке
осталась только противоположная по смыслу «неряха», а сама
«ряха» — мутировала. А вот «прелесть», наоборот, имела
однозначно отрицательное значение. Она происходило от слова
«лесть», и однозначно связывалось с дьявольскими кознями в значении
«соблазн» или «совращение». Вот такая вот «Моя прелесть!».