Кордно, лето 782 от взятия Царьграда,
травень
Высокий крепкий мужчина оторвался от чтения старинной книги.
Закрыл том, затянутый в потрепанную кожу. Уперся взглядом в левый
верхний угол горницы. В клуб паутины, раз за разом пропускающий
мимо себя веник и ставший изрядным пылесборником. Усмехнулся,
мотнул давно не стриженой головой. Как относиться к этому
документу? Рукопись хранится в роду с незапамятных времен. По
крайней мере, именно так дед говорил. И нет никаких оснований
подозревать его в дурацком розыгрыше. Не тот человек. Но...
Хочется подозревать, и ничего с этим не поделаешь. Слишком все
явно указывает на шутку. Глупую и непродуманную. Многое, очень
многое не укладывается в единую картину. Язык совсем не архаичен.
Очень близок к нынешней разговорной речи, хотя заметны и различия.
Отдельные слова просто непонятны. Похоже на заимствования из других
языков. Неизвестных, между прочим, языков. Или так 'удачно'
подобравшиеся слова из забытых говоров? И написание букв чуждое.
Сейчас пишут иначе. И раньше тоже писали не так. Но все понятно,
стоит лишь приложить немного усердия. А вот содержание...
Читавший не увлекался фантастикой. Тем более стародавней,
вышедшей из-под пера неведомого автора за много лет до его
рождения. Но привыкший к аналитическому мышлению ум отказывался
воспринимать книгу как художественное произведение. Слишком много
мелочей, которые просто невозможно выдумать. И из мелочей
выстраивалось такое...
'Ладно, - подумал Буривой Володимиров Лютый, старший волхв*
Скрытной Управы Великого Князя, - прочитаем, проверим подлинность.
А там и решим, что делать. Вот же удружил дед напоследок. Можно
подумать, у меня мало работы. И паутину надо бы убрать. Не терем, а
свинарник!'
Примечание
Старший волхв - звание, примерно соответствующее майору.
Книга
'Не знаю точно, как всё это начиналось. Кто решал, и о чем
думали. Не знаю. Не доводили до нашего сведения. Не тот уровень
допуска, как не раз говорил воевода Серый.
Краткий курс нашей истории и политическую карту мира я к
рукописи приложил. Записал все, что сумело задержать рваное решето
моей памяти. Надеюсь, не зря изводил измученный старческим
слабоумием мозг. Информация сохранится. Что написано пером, не
выжжешь и 'Шмелем'. Это уже не воеводы любимая присказка, а
инструктора по прозвищу Буденный. Вот и проверим очередное его
утверждение. Листы укреплены специальным составом, да и не бумага
это, что-то высокотехнологичное. Буденный на моей памяти не ошибся
ни разу. Не умел, наверное.