свое дело.
– Почему ты со мной не споришь?
– удивился герцог.
– А? Ты что-то
сказал?
– Да ну тебя, – Гиз махнул рукой, –
скоро будем на месте.
Впереди уже маячили башни
столицы.
Не достигнув желаемого, они сделали
вид, что желали достигнутого
Мишель де Монтень
В конце 1575 года королю все-таки
пришлось принять условия повстанцев и заключить перемирие, которое
сам он считал постыдным, но которое, однако, позволило ему сберечь
корону. По шампиньинскому договору д’Алансон (теперь герцог
Анжуйский) получил в свое распоряжение города Ангулем, Ниор, Сомюр
и ла-Шарите. Принцу Конде достался пограничный город Мезьер.
Гугеноты в очередной раз отстояли свое право на отправление культа
во всех занятых ими селениях, а также в двух городах каждой
провинции. И только Генриха Наваррского этот праздник щедрости
обошел стороной.
Впрочем, и ему было не на что
жаловаться. За последние полтора года положение его заметно
укрепилось. Из отпущенного на поруки преступника он постепенно
превратился в значительную фигуру при дворе.
Благодаря приятельству с королем и с
герцогом де Гизом, он стал не только более свободен, но и весьма
влиятелен. И даже королева-мать, всегда относившаяся к нему с
недоверием, теперь видела в нем союзника. После подписания
последнего мира ее отношения с любимым сыном дали трещину, и Генрих
остался одним из немногих, кто еще продолжал заступаться за нее
перед королем. Она удивлялась этому, но была признательна ему за
помощь.
Таким образом, замысел Генриха
наладить отношения с самыми сильными игроками придворных игрищ был
в полной мере выполнен, он мог бы собой гордиться. Теперь он был
вальяжен и представителен, а недавно даже заметил, что вокруг талии
начал завязываться жирок.
– Еще немного, и мы станем совершенно
похожи, – заявил он однажды Гизу, – во всяком случае, живот у меня
скоро дорастет до твоего.
– Вот уж есть чем гордиться, –
фыркнул Гиз, и оба рассмеялись.
Иногда в памяти Генриха всплывала
давняя мечта о мести. Мечта эта стала уже такой привычной, что и
мечтать о ней было скучно. Он смотрел на угрюмого, вечно
нездорового короля и его старую мать. Они все время грызлись между
собою, тщетно пытаясь собрать по кускам свое разваливающееся
королевство, и Генрих знал, что они виновны перед ним.
Лувр был полон людей, мужчин и
женщин, с которыми он ездил на охоты, пил вино, играл в карты,
выигрывал и проигрывал. И все они были виновны перед ним.