Самым же значительным влиянием в
этих неспокойных землях обладал теперь некий господин де Круа,
приближенный принца. Он занимал Нерак, столицу герцогства Альбре, а
его отряды давали защиту тем городам провинции, которые не могли
защитить себя сами. Присутствие же в Нераке Екатерины Наваррской
придавало его правлению вид законности.
Принцесса Екатерина, которой недавно
исполнилось шестнадцать, несмотря на молодость, пользовалась
большим уважением у гугенотов за свою серьезность и стойкость в
вере. При поддержке Круа она постепенно приобретала настоящее
влияние. «Истинная дочь королевы Жанны», – говорили о ней.
Генрих знал, что граф де Граммон
часто жалуется королю на то, что католиков в южной Гиени теперь
будто бы сильно притесняют, но списывал эти жалобы на унизительное
декоративное положение, в котором находился сейчас его
наместник.
Однажды д’Англере показал Генриху
письма Граммона королю.
– Прочтите, сир, – предложил
шевалье, – вам может быть интересно.
С этими словами он протянул Генриху
пачку бумаг.
– Где вы это взяли? – удивился
Генрих.
– Как где? В архиве короля,
разумеется, – как ни в чем не бывало, ответствовал шут. –
Читайте-читайте, я еще должен вернуть их на место, пока его
величество не заметил пропажи.
Генрих уставился на него во все
глаза.
– Да вы в своем уме?! – изумился
он.
– Вполне, – спокойно ответил тот. –
Читайте уже, хватит болтать.
И Генрих углубился в чтение.
Да. Граммон действительно писал о
притеснениях католиков. И в посланиях этих, написанных бывшим
гугенотом, ныне католиком, а кроме того, известным гуманистом и
правоведом, сквозила искренняя горечь.
Граммон писал о разгоне мессы в
Нераке, о том, что всякая городская служба для католиков теперь
закрыта, что для них вводятся все новые и новые поборы и что всякий
человек, исповедующий католическую веру, не может отныне
чувствовать себя в безопасности.
В каждом новом письме он уделял
внимание какой-нибудь очередной обиде, нанесенной ревнителям
истинной веры. В нескольких письмах Граммон испрашивал у Генриха
III разрешения обратиться за помощью к королю Наваррскому, как
губернатору и протектору этих земель. Но судя по тому, что ни
одного подобного письма от него Генрих не получил, король не спешил
со своим согласием.
– Интересно… – сказал Генрих,
откладывая листы. – Зачем вы дали мне это прочесть?