– По той самой причине, по которой
Граммон и сам хотел обратиться к вам. Вы губернатор Гиени и герцог
д’Альбре. Сделайте уже что-нибудь.
– Пусть мне вернут мои земли, и я
займусь наведением порядка в них, – равнодушно отозвался
Генрих.
– Вернуть вам ваши земли, к
сожалению, не в моих силах… будь я даже сам король Франции, –
печально ответил Шико, – ибо король там уже не правит.
Генрих задумался.
– Но чего вы хотите от меня? Я даже
письмо не могу написать так, чтобы половину текста не вымарал
цензор. Его величество Генрих III вместе со своею матушкой сделали
все возможное, чтобы бумаги, подписанные мною, в моем собственном
королевстве ничего не стоили. И что же я должен теперь сделать,
по-вашему? – ответил Генрих, начиная злиться.
Он с изумлением увидел, что
д’Англере, кажется, смутился.
– Вы правы, и все-таки… напишите
сестре. Я передам письмо, чтобы в него не вносили правки.
Генрих с удивлением посмотрел на
него.
– А король знает о вашей затее? –
спросил он. – Кстати, почему бы ему самому не обратиться ко
мне?
– Король наш, Генрих Валуа, весьма
озабочен своим величием, – с едва заметной издевкой в голосе
ответил шут. – Он никогда не попросит вашей помощи, хоть трон под
ним развались на куски. Так что, нет, король ничего не знает, а мы
с вами, выходит, оба теперь преступники. Впрочем, преступление наше
невелико. Никто не осудит вас, даже и поймав на попытке защитить
католическую веру.
Генрих вздохнул.
– Хорошо, я напишу Катрин. Но не
ждите многого от этого письма.
– Я и не жду, – ответил
д’Англере.
***
Письмо Генрих и вправду написал.
Катрин тут же ответила. Она не разделяла беспокойства старшего
брата, а, напротив, была полна энтузиазма по поводу восстановления
в правах протестантской церкви там, где ее столь долго искореняли.
Она много писала, как господин де Круа помогает ей, и делилась
планами открытия нового молельного дома. В конце же письма
снисходительно намекнула, что Генрих, разумеется, не думает того,
что пишет. Этого следовало ожидать.
Генрих показал ее письмо
д’Англере.
Теперь шевалье рассказывал ему обо
всех новостях, которые приходили из Гиени и Наварры, давал читать
отчеты Граммона и даже донесения шпионов. Как бы Генрих ни убеждал
себя в том, что это его не касается, он все глубже вовлекался в
дела далекой родины.