Генрих задумался над этими словами.
Неужели Конде и вправду лишь идет к дешевой славе по кратчайшему
пути? По тому самому, который давно выбрал Гиз, его злейший враг?
Генриху искренне хотелось думать, что кузен не желает того, что
делает. Но зачем же он делает то, чего не желает?
Генрих вспомнил вопрос д’Англере.
Неужели он и правда на месте принца поступил бы так же? Слава
победителя еще манила его, хоть он и запретил себе мечтать о ней.
Но неужели служение Сатане – необходимая плата за победу?
Перед его внутренним взором вновь
открылись картины давнего прошлого: миловидная служанка в кружевном
чепце смывает кровь с мостовой, убитая женщина обнимает мертвого
ребенка. От этих воспоминаний Генриху вновь стало не по себе.
Он, Генрих Наваррский, был
честолюбив, к чему лукавить. Он все еще любил власть. Но жизнь он
все-таки любил больше.
– Если взывать к худшему – самый
верный путь к успеху, то у нас нет будущего, – ответил он, – и не
было бы прошлого. Вы правы, болезнь естественна. Но здоровый
человек все же сильнее больного, а значит, глупо делать ставку на
недуг.
Д’Англере слушал его, склонив голову
набок, точно ученый дрозд, и ничего не отвечал.
Под именем любым зло будет
злом,
Как и добро останется
добром.
Уильям Шекспир
Это была таверна «Золотой петух»,
расположенная неподалеку от Лувра. Раньше она
именовалась проще – «Синий петух». Шевалье д’Англере
часто ужинал здесь по старой привычке. Прежнего хозяина
ее убили в Варфоломеевскую ночь, а вдова продала
ее новому владельцу, уехав в деревню.
Здесь была большая и удобная «чистая»
половина, где любили обедать и выпивать придворные
господа, отдыхая от правил дворцового этикета.
Поэтому, когда д’Англере вошел, он ничуть
не удивился, наткнувшись на виконта д’Эльбефа, одного
из самых доверенных людей герцога де Гиза, что проводил здесь время
со своими друзьями.
Шевалье изрядно недолюбливал эту
компанию, но отступать было поздно, поэтому он, кивнув
присутствующим, уселся за свободный стол.
В ожидании своего заказа
он краем глаза наблюдал за людьми Гиза.
Было видно, что они пили давно и с удовольствием. Молоденькая
ловкая служанка только и успевала подносить новые блюда и напитки
да убирать объедки.
Д’Англере,
чувствительный к милым мордашкам, поглядывал на нее с
интересом. Впрочем,