из-за стола. Он
пересек зал, отодвинул девчонку к стене и, закрыв
ее собой, повернулся к ним лицом.
– Довольно, господа, – сказал он,
вынимая шпагу.
Гогот смолк. На мгновение стало
тихо.
– Господин Шико, ну что
вы, так отлично веселились… – разочарованно протянул
Мерье.
– Все удовольствие
испортили… – добавил Рибейрак.
– Да он же тайный еретик! – закричал
вдруг дю Белле. – Бей его! – и сделал
выпад шпагой, целясь д’Англере в живот. Тот легко
отпрыгнул, отбивая клинок кинжалом. Он, говоря откровенно, не
рассчитывал на это. Не думал, что они посмеют поднять на него руку
без приказа герцога, все-таки он был не последним
человеком при дворе.
Кто-то из них еще
колебался, но несколько человек уже вынули шпаги вслед за
товарищем.
Ударом сапога шевалье послал
вперед табурет прямо под ноги ла Валетту,
потом быстро отступил за стол, толкнув его перед собой. Стол с
грохотом рухнул на бок, теперь им можно было
прикрываться, как щитом. Позади в ужасе икала
девчонка.
Противники застыли друг
напротив друга, оценивая обстановку.
Д’Англере понимал, что сражаться одному против
восьмерых – безумие, но отступать было некуда.
– Эй! Рибейрак,
Мерье! – услышал он вдруг знакомый
голос.
Возле двери, ведущей на лестницу,
стоял король Наваррский. Он, видно, только что приехал сюда на
встречу с виконтом в сопровождении небольшой свиты, состоящей из
трех дворян, и неожиданно для себя наткнулся на драку.
– Сир, отойдите, – крикнул
д’Эльбеф, – этот королевский прихвостень здорово
дерется – мы уж сами справимся.
– Разумеется, справитесь, –
усмехнулся Генрих Наваррский, не двигаясь с места. –
Не позорьтесь, господа, вас восемь, а он один.
Но те не слушали его. Будь они
трезвее, наверное, сообразили бы, что драка эта к добру не
приведет, но они были возбуждены, пьяны и жестоки.
Словно стая хищных рыб, учуявших запах крови. А
еще они твердо знали, что их покровитель
герцог де Гиз могущественнее короля, а потому были уверены в своей
безнаказанности.
Генрих Наваррский тяжело вздохнул и,
будто бы нехотя, двинулся к центру залы. На его молодом лице, уже
тронутом следами нездоровой распутной жизни, читались неприязнь и
угрюмое раздражение. Словно выполняя скучную бессмысленную
обязанность, он встал между д’Англере и полукругом его
врагов.
– Сир… – начал д’Арманьяк и сделал
шаг вслед за ним, но король жестом остановил его. Потом повернулся
к