Он сделал паузу и задумчиво заговорил
будто бы о другом.
– Знаешь, Генрих… Нет ничего
страшнее, чем чувство вины и стыда, ибо они убивают веру в себя и
делают существование бессмысленным. Большинство людей так боятся
быть виноватыми, что вынуждены служить кому угодно, лишь бы только
господин отвечал за их глупости и злодеяния. В ту ночь герцог де
Гиз носился по городу на своем коне, словно
взбесившийся архангел, и орал «Убивайте всех! Я один отвечаю за
все!». И толпа была рада служить ему, ведь он готов
был ответить за то, что она творила в ту ночь.
– У нас не было выбора,
Шико, – возразил король.
Но тот словно не слышал его.
– Лишь тот, кто хозяин
сам себе, может нести
этот груз... – сказал
наконец д’Англере. – Груз вины за
то, что нельзя изменить. Не оправдываясь и не прячась.
Не притворяясь, что не было выбора. Чтобы в следующий
раз своею волей не повторить того, что сделано… Так вот, государь
мой… Вы, конечно, как хотите, но лично мне ваш
бесценный Гиз больше не союзник.
И у меня зияет в сердце
рана...
Т–А. Д'Обинье «Весна».
Роман короля Наваррского с
прекрасной Шарлоттой де Сов, длившийся уже без малого два года, в
последнее время утратил краски. Если раньше Генрих не задумывался
над ее связью с
Гизом и д'Алансоном, полагая, что маркиза
спит с другими мужчинами лишь по обязанности, то сейчас
все было наоборот. Генрих не мог избавиться от
чувства, что именно он теперь лишний. Будучи от
природы не способен любить женщину, к нему
равнодушную, Генрих вновь начал поглядывать по сторонам. И,
конечно же, ему нашлось на что
посмотреть.
«Моя любовь...э-э...
волнует кровь», – вывел Генрих на листе бумаги и тяжко задумался.
На этом его вдохновение иссякло.
Его новая интрига с мадам
д'Эврэ, хозяйкой одного из самых блестящих светских
салонов Парижа, куда он был сегодня приглашен,
требовала подпитки. Красавица так боялась
гнева мужа, что ее первое свидание с
Генрихом грозило стать последним. Сонет о муках любви, мог
бы поддержать огонь страсти в
предмете воздыхания. Одна беда: ничего подходящего никак не шло
на ум.
«Повезло Агриппе, – с некоторой
завистью думал Генрих, – у него что ни день, то новое творение».
Наконец он бросил бесплодные попытки сочинить
что-нибудь стоящее и переписал один
из сонетов своего друга, посвященный жестокосердной
Диане Сальвиати. Имена двух дам,