– Чем? – тупо спросил Генрих.
– Поеду во Фландрию, как давно собирался, – ответил Агриппа. –
Поступлю на службу к герцогу Оранскому, буду сражаться с испанцами,
– в его глазах мелькнул вызов и погас.
– Понятно.
Повисла пауза. Агриппа с горечью посмотрел на Генриха.
– Я помню тот вечер после вашего возвращения из поездки с Гизом.
Тогда Миоссен сказал, что хочет уехать, и я был возмущен его
словами. А теперь… – он запнулся и замолчал.
– Теперь ты и сам не хочешь служить мне, – подсказал Генрих. В
его голосе не было ни осуждения, ни обиды, он просто выразил то,
что знали оба.
– Да.
Генрих видел, что Агриппа еще ждет от него чего-то, каких-то
слов, и он даже знал каких. Но не мог произнести их. Тогда, полгода
назад, он обещал себе, что больше сделает этого.
Он вдруг почувствовал, как из полуоткрытого окна сильно потянуло
холодом. Генрих поежился, но дотянуться до рамы, чтобы закрыть
окно, было лень.
Агриппа положил прошение перед ним на стол.
Холод становился нестерпимым. Генрих взял злополучную бумагу,
развернул ее и разгладил руками. Он был совсем молодым королем
и еще не умел принимать отставки, не знал, как это делается. Тогда
он побулькал пером в чернильнице и аккуратно вывел: «Делай как
знаешь».
– Я могу быть свободен, сир? – спросил Агриппа.
Генрих кивнул. Тот не глядя сгреб бумагу со стола и, щелкнув
шпорами, пошел к двери. Потом вдруг резко остановился и
обернулся.
– Сир…
Во взгляде друга Генриху почудилась растерянность. Очень
захотелось все же сказать ему что-то, объяснить, чтобы оставить
хоть маленькую щелочку, через которую можно еще протиснуться в
старую жизнь. Как верблюду в игольное ушко.
– Да? – спросил он только.
Агриппа невесело усмехнулся.
– Ничего.
Когда дверь за ним закрылась, Генрих уперся лбом в столешницу и
накрыл затылок ладонями.
Дверь снова скрипнула, и в
кабинет вошел король. Он прислонился к подоконнику и с
любопытством посмотрел на Генриха.
– Отойдите от окна, сир, вы
простудитесь, – хотел сказать Генрих, но слова застряли в горле, он
почему-то не мог говорить.
– Я хочу зачитать тебе свои новые
регламенты, – сказал король, и в руках его
откуда ни возьмись обнаружилась толстенная папка, на
которой было написано «Дело о государственной измене». Король
выудил оттуда лист и начал с выражением читать:
«