– У Крылова девушки не было.
– Что вообще никогда? Ему двадцать восемь, он что, хранил девственность, так как собирался принять монашеский сан?
– Об этом я не в курсе.
– А зря! – твердо заявила я. – Что по поводу Глушко?
– Была девушка, Анастасия Головина, встречались давно, еще с девятого класса школы. Но потом расстались. Её допрашивали. Девчонка в шоке от произошедшего, про намерения бывшего отправиться к праотцам ничего не знала.
– Сказать можно все, что угодно, – произнесла я с изрядной долей скептицизма. – Я, например, могу сказать, что выращиваю огурцы на Марсе.
– Её допрашивали с применением специальных технологий.
Я выразительно вздохнула.
– И ты сам прекрасно знаешь, что, имея определенные навыки контроля своего дыхания, сердцебиения и других физиологических параметров тела, полиграф можно обмануть.
– Я знаю. И именно поэтому мы использовали не полиграф, а другие технологии.
Я вопросительно прищурилась.
– Узнаешь, – отмахнулся Сашка, – но поверь мне, подружка Глушко действительно ни при чем. Она не врала.
– Я хочу с ней поговорить, – решительно заявила я.
– Не вижу необходимости, но если тебе так уж припекло, то ладно. Никаких проблем, – легко согласился Сашка, – вы сможете увидеться, как только мы приедем в город.
– Хорошо, кто у нас третий?
– Белов Даниил Игоревич, – подсказал Сашка. – Третий подрывник. Погиб при взрыве в кинотеатре 5 апреля.
Я потерла лоб, пытаясь сосредоточится.
– Погоди, это же вроде какой-то праздник был, если я не ошибаюсь.
– Ты не ошибаешься. И именно поэтому последний взрыв самый кровавый по численности жертв. Зал был полон, люди пришли на премьеру. Явились целыми семьями. Теперь ты представляешь себе масштабы трагедии и уровень обеспокоенности в высших эшелонах власти? СМИ едва не тряслись в припадке, пока сверху не пригрозили и не попросили заткнуться. Среди погибших есть дети, Фим. Маленькие дети, которых потом собирали по кускам.
– Не дави на психику, – отмахнулась я с раздражением. – Я ведь не отказываюсь помогать, а просто… не хочу возвращаться туда, откуда с таким трудом смогла убраться.
– Хасана больше нет, – напомнил Сашка, внимательно посмотрев на меня. – И дела на тебя нет. Никто уже не сможет дергать тебя за поводок.
Я с настороженность покосилась на него, пытаясь что-либо прочесть по выражению лица, которое, к моему великому сожалению, сохраняло непроницаемый вид.