– Я… я…
– Не надо! Скажи что-то человеческое, чтобы я знала, что ты живая, а не картинка из книжки, может, папа просто захотел кого-то живого, эту очень живую Марину – в ее полном теле жизни через край, она и накричит, если что, или поцарапает этими своими длинными красными когтями, а ты, мама, ты даже не можешь ничего сказать в свое оправдание, ты так же предала меня, как папа, даже хуже…
Тут я просыпаюсь, так и не успев ни к чему приговорить маму. На щеках у меня слезы. Надо мной встревоженное лицо Бэнци.
– Ты в порядке? Тебе снился кошмар?
– Да. Нет. Я спала?
– Минут двадцать. Я боялся тебя будить, но ты стала кричать…
Я сажусь. Жара спала. Уже почти темно. Зажглись фонари. Они освещают золотистые глаза моего пса, который в темноте, положив голову на передние лапы, похож на благородного сфинкса.
– Не смотри на меня! Я некрасивая, когда плачу.
– Ты красивая. Особенно глаза. И волосы.
– Такое говорят только некрасивым женщинам – про глаза и волосы.
– Что за бред?
– Это не я придумала, это одна женщина так говорит, в книге, которую мне папа давал почитать, не совсем книге, это пьеса, такого Чехова – знаешь?
– Нет.
– Такой русский писатель. У него все долго страдают и, похоже, наслаждаются этим.
– Мишель… я не хочу про Чехова, я пытаюсь…
– Не надо.
– Но почему?
И уже про себя тихо умоляю: не надо, Бэнци, не надо, пожалуйста, не надо, только не сейчас, особенно не сейчас, но он меня не слышит и, даже если бы я говорила это вслух, все равно не слышал бы…
– Давай дружить, Мишель.
– Мы и так дружим.
– Ты знаешь, о чем я. Давай дружить как мальчик и девочка.
– Зачем?
– Я тебе больше не нравлюсь?
– Нравишься. Просто зачем? Ведь сейчас все хорошо.
– Что значит «зачем»? Скажи тогда прямо, что я тебе не нравлюсь!
– Нравишься. Но…
Бэнци не понимает, он обижается. А как мне объяснить ему весь сегодняшний день и то, что я стала другой, совсем другой?
– Мне никто из девочек не нравился, никогда, потому что все фальшивые, а ты не врешь, поэтому ты мне нравишься, очень, хотя ты странная…
Все именно как я хотела, он даже теми же словами говорит, почти. И при этом все не то, не то!
– …Я говорил с Рони… Она сказала: ты согласишься и что ты давно меня любишь.
– А ты не знал?
– Я и сейчас не знаю. Я не понимаю тебя.
– Ты же сам говоришь: я странная.
– Ты любишь меня или нет?