– Катерина! – наконец возвысил голос дед. – Где запропастилась эта ленивая девчонка? Срочно найдите ее, пусть тащит видеокамеру! У меня есть несколько слов.
Хмурая и заспанная после ночного «отжига» в клубе Катерина послушно выкатилась из своей комнаты с опостылевшей видеокамерой. Домочадцы и гости расселись по местам, давно закрепленным за ними под старой лиственницей, и дачное застолье покатилось своим чередом.
– Вчера я говорил про счастливый случай, – начал патриарх очередной кинематографический тост, профессионально поглядывая в объектив камеры, – а сегодня хочу продолжить ту же мысль. В жизни, увы, бывают не только счастливые, но и несчастные случаи. Как, например, сегодня в нашей семье. Так давайте же выпьем за то, чтобы все несчастные случаи, если, не дай бог, они еще выпадут нам, завершались счастливо.
Гости переглянулись и послушно выпили. А затем принялись молча хлебать украинский борщ, искусно приготовленный Олесей. Произносить тосты, да и просто оживленно болтать никому не хотелось. Викентий Модестович наконец с изумлением заметил, что совершенно не владеет вниманием аудитории. Он поморщился, окинул взглядом накрытый стол и негромко проворчал:
– В этом доме когда-нибудь будут подавать соль и перец, я вас спрашиваю?
Марианна Лаврентьевна молча пододвинула солонку.
– Наконец-то, – буркнул Викентий Модестович, – терпеть не могу эту вашу пресную северную еду. Похоже, мне уже никогда не попробовать настоящие суп харчо и сациви. Так и помру на вашей скучной славянской диете: щи, борщи да каши…
– Не огорчайтесь, Викентий Модестович, – внезапно подала ангельский голос Серафима. – Завтра же сооружу вам что-нибудь грузинское. Мама очень любит кавказскую кухню, она и меня научила готовить сациви и хачапури. Говорят, вкусно получается. Я тоже обожаю лобио, аджику, кинзу, соус ткемали…
– Слава богу, – расцвел Викентий Модестович, – наконец нашлась в доме хоть одна толковая повариха.
Валерия и Марианна Лаврентьевна, да и Олеся, чей борщ только что подвергся жесткой критике, с неприязнью уставились на юную выскочку. А взгляд патриарха, наоборот, потеплел, словно Викентий Модестович чудом оказался под жарким солнцем Кавказа. Ангелина подумала: «Эта девочка умело управляется с капризами и тщеславием мужчин. Что ж, весьма неплохо для двадцати лет!»