– Эй, шеф, нельзя ли аккуратнее! – крикнула Лина, с досадой разглядывая пятна на белых брюках.
Из окна выглянула небритая, довольно-таки неприветливая мужская физиономия. Мешки под глазами, всклокоченные волосы – вот он, деревенский поклонник Бахуса во всей красе. И как только наглости хватило в таком виде сесть за руль!
«Про таких-то субчиков и снимает передачу „Дорожный патруль“, – с досадой подумала Лина, – хорошо еще, что на этих колдобинах не разгонишься, а то сбил бы и не вздрогнул. Или удрал бы, не оказав помощи».
– Безобразие! Облил грязью и даже не извинился! – продолжала она кипятиться.
– Облил грязью! Да я чуть в столб не врезался, когда вы из кустов выскочили! Гуляли бы лучше, мадам, по дорожкам барской усадьбы, зачем кидаться под мою раздолбанную машину? – набросился на нее водила. Его голос неожиданно показался Лине приятным – иногда встречаются и среди пьяниц такие «мужчинские мужчины» с отрицательным обаянием – вроде мужественных героев Бельмондо или Депардье.
«Да что это я! – очнулась Лина. – Сравнить это чудовище с брутальными французами! Да он, кроме футбола, по телику ничего не смотрит, а уж актеров французских точно не знает».
Вслух она сказала:
– Не очень-то вы вежливы с дамой.
– Отработай, дорогуша, как я, две смены, тогда будешь морали читать, – не унимался незнакомец, хамовато переходя на «ты».
«Да с кем это я тут спорю! С деревенским пьяницей! С маргиналом!» – опомнилась Лина.
Она резко развернулась посреди дороги и быстро пошла обратно.
«Зачем с алкашом связываться? Все равно что читать мораль девушке легкого поведения. Ну и ну! Вот и прогулялась… „Куда бежишь, тропинка милая, куда с собой меня зовешь?“ Да он по-своему прав, этот Спиноза! И впрямь лучше сидеть за высоким забором на даче у Викентия и не рыпаться. Там хоть никто не нахамит. А этому озлобленному гастарбайтеру только дай поскандалить, – подумала она с неприязнью. – Небось с похмелья еле пилит на своей разбитой тачке, хозяин опять с зарплатой кинул, трубы горят, подлечиться не на что, вот и хамит. Еще, чего доброго, подаст назад, выскочит из машины и огреет по темечку монтировкой».
Чувство самосохранения пересилило гнев. Да и жалко ей вдруг стало этого незадачливого «гостя Московской области». В любом случае ему хуже сейчас, чем ей. Лина, в душе презирая себя за интеллигентское добросердечие, резко остановилась, затем сделала несколько шагов обратно. А потом и вовсе широко, как в рекламе зубной пасты, улыбнулась и сказала как можно приветливей: