Это его грубое «А теперь все вон!» никто и не подумал воспринимать, как оскорбление. Привыкли, во-первых, а во-вторых, после планёрки оно, хоть какое грубое, казалось долгожданным кличем, дарующем свободу, пусть и относительную. Лишь Макс Астафьев задержался, когда все остальные устремились чуть ли не наперегонки к стеклянным дверям.
– Рем, обсудим последнюю милю* до Зелёного Берега?
_______________________________________________________________
* Последняя миля – канал, соединяющий оборудование клиента с узлом связи оператора.
***
Без пяти четыре от Супруновой по почте пришло сообщение: «Уважаемый Ремир Ильдарович, отобрала несколько кандидатов. Прошу просмотреть и обозначить наши следующие действия».
В аттаче – винрарный файлик. В архиве – длиннющий список.
«Это несколько?! Вот же дура! – выругался про себя Ремир. – Поди насобирала всех подряд откуда только можно в надежде хоть с кем-нибудь угадать».
От нечего делать он всё же просмотрел присланные резюме. 80 %% - мальчики и девочки, амбициозные и высокомотивированные. 20%% – тёти и дяди под сорок и за сорок, с опытом, образованием и, вне всякого сомнения, какими-то проблемами. Ибо кто в сорок ищет работу с нуля?
Ну и кого тут выбирать? Старую лошадку, что борозды не портит? Или глупого, но резвого жеребца?
Ремир флегматично, на автомате открывал вордовские файлы с резюме. Скептично кривился и тотчас закрывал.
«Одно и то же! Они там что, по одинаковому сценарию их заполняли? Все сплошь обучаемые, коммуникабельные и стрессоустойчивые. Тоска…».
В раздражении он щёлкнул следующий файл и, даже не успев прочесть имя-фамилию, не успев разглядеть маленькое фото, почувствовал, как ёкнуло сердце. Его сердце! Оно, в принципе, не ёкало никогда и ощущалось ну… таким мощным, исправным мотором, который знай себе молча качает кровь и никак хозяина не беспокоит. Разве что чуть накидывает пульс после кардиотренировок, но это стандартное, естественное явление. Как у всех. А сейчас… сейчас не просто же ёкнуло, а задрожало, заметалось вдруг в груди и никак не успокоится.
Ремир отметил, что даже дыхание сбилось, и в висках застучало, потому что в строке ФИО смертельным капканом цепляло взгляд: Горностаева Полина Андреевна. И фото её, несомненно её. Да она почти и не изменилась за минувшие восемь лет. Те же спутанные каштановые кудри ниже плеч. Те же зелёные раскосые глаза. Тот же вызов во взгляде и затаённое обещание греха. А губы… ещё более чувственные и порочные, чем тогда... И сразу на ум полезло: «И эти губы, и глаза зелёные». Вроде так у Сэлинджера?