– Как вы думаете, почему Господь
привел меня именно на эту, крохотную и затерянную в космической
глуши станцию?
Ответ последовал незамедлительно,
причем с крайне неожиданной стороны.
Станцию тряхануло так, что с
некоторых столов попадала посуда, в следующий миг погас свет, и в
наступившей темноте и тишине, пока никто еще не успел заорать и
завизжать от ужаса, из дальнего угла бара раздался четкий,
спокойный и насмешливый голос:
– Видимо, чтобы пришибить с
наименьшим ущербом для человечества!
Паника трансформировалась в
истерический смех, и тут же снова включился свет – обычный, без
аварийного зарева. Попадала, как оказалось, не только посуда, и
смущенные люди спешили подняться с пола, потирая ушибленные
места.
Стрелок невозмутимо поднес к лицу
руку с коммуникатором, в последний момент успев прижать ладонью
коварно распавшуюся застежку. Станционная связь работала, внешняя –
нет.
– Зури, что там у вас?
– …ный метеор! – Голос у диспетчера
был скорее злой, чем испуганный. – Несся так быстро, что пробил
систему защиты и раздолбал к чертям собачьим наш транслятор!
– Серьезные повреждения есть?
– Разгерметизация двенадцатого отсека
пятого сектора, автоматика уже перекрыла, ребята надевают скафандры
и лезут на обшивку смотреть.
«Пятый сектор – это самый дальний от
центра», – прикинул Стрелок. Там резервные склады, которые
заполняются только во время гонок. Повезло.
– Ясно. Я сейчас тоже подъеду,
гляну.
Стрелок без лишней суеты допил
последний глоток кофе, окликнул Кая, и кресло неспешно покатилось к
выходу из бара.
За спиной плавно нарастал шум –
облегченные смешки, преувеличенно громкие и бодрые голоса.
Если даже полупарализованный инвалид
не торопится уползти от опасности, а едет на нее глядеть ,
то остальным тем более бояться нечего.
Нагнетенная проповедником
предапокалиптичная атмосфера развеялась без следа, по сравнению с
реальной и благополучно миновавшей угрозой стала казаться
глупостью, нелепым наваждением. Да и сам «пророк» как‑то сник, слез
с подставки и заспешил на свой корабль, пока Господь не подобрал
камушек потяжелее. Паства послушно потянулась следом. Не вся – за
одним столиком осталась девушка, уже не смеющаяся, а рыдающая в
ладони, за другим – двое парней, растерянно лупающих глазами. Затем
один из них выразительно махнул рукой и пошел к барной стойке за
выпивкой.