Лесник озадаченно замер и
понял, что в балке ни черта не тихо. Шуршали кусты, все
одновременно и в то же время разрозненно, не как под ветром.
Шевелился мох, сквозь который мчалась наутек или к норам мелкая
живность.
Именно так звучит панический
ужас.
Да что там случилось-то?! Они эту
балку подожгли, что ли?!
Женька плюнул на конспирацию и
открыто побежал по тропе навстречу невидимому урагану.
Его эпицентром действительно
оказался киборг — только вернулся за ним не браконьер, а сыроежки.
Они кочевые, как саранча, и якобы совсем безмозглые, но лесник уже
не раз убеждался, что вместе грибы обладают чем-то вроде
коллективного разума — чем больше стая, тем умнее. Саранча тупо
прет в одном направлении, выкашивая все на своем пути, а сыроежки
запоминают места, где им удалось поживиться, и периодически туда
наведываются. От них только одно спасение: драпать что есть мочи,
благо адреналин способствует. Догнать бегущего человека сыроежки не
способны и больше полукилометра его не преследуют, безнадежно
отстают и останавливаются.
Женька примчался в самый разгар
атаки: сыроежки сперва окружают жертву, потом на пробу прыгают на
нее то с одной стороны, то с другой, а затем внезапно накатываются
все разом. Киборг превратился в огромный колышущийся ком, из
которого фонтаном летели красные брызги и ошметки, словно внутри
работал нож блендера. Жуткое и завораживающее зрелище с, увы,
предсказуемым финалом. Лесник впервые видел такую огромную стаю, ей
даже та кабаниха была на один зуб, хотя, наверное, тоже отчаянно
топтала и рвала облепившие ее грибы.
Наверное, Женька так и простоял бы
столбом до самого конца, если бы в шуме схватки ему не померещился
короткий затравленный вскрик. Скорей всего, натянутые
нервы приняли за него звук, с которым рвалась очередная сыроежка,
но это дошло до лесника гораздо позже — когда он опять все
испортил.
Под разрядами станнера
сыроежки слоями осыпались с киборга, снова лезли,
затягивая брешь, некоторые даже угрожающе заскакали к самому
леснику, но поодиночке справиться с ними было несложно, достаточно
хорошенько врезать тяжелым берцем, как по живому волейбольному
мячу.
Последнюю сыроежку киборг убил
сам и немедленно переключился на более актуального противника.
Звук был такой, словно к
Женькиному лицу со всего размаху припечатали сочный, увесистый
кусок мяса. Ощущения — тоже. Сила, с которой киборг запустил в
лесника разорванной сыроежкой, опрокинула бы более хлипкого
человека навзничь, а то и отправила в нокаут. Женька каким-то чудом
умудрился устоять на ногах, вскинул руку, и следующая сыроежка
врезалась ему в локоть. Целая, просто оглушенная, и Женька все-таки
упал, кое-как перевернулся и на четвереньках драпанул прочь. Второй
удар был как мощный пинок под зад, ощутимо придавший леснику
ускорения, следующий — чуть послабее, зато пришелся в более
чувствительную точку, заставив Женьку взвыть.