она, лучше других? Да вот только где её взять на всех, капусту?
Обсудили мы с Петькой это событие, а там и рабочий день закончился.
Сели в автобус – грязные, мокрые, в остатках капусты. А довезли нас – я вам в самом начале говорил – до города, а там высадили, и мы пошли своим ходом. Ну, мне-то хорошо, я рядом живу, а с Петькой страшная история случилась.
Понимаете, ему ехать – на другой конец города, пешком часа три топать. А на дворе – вечер, холодно, устал после кагат как чёрт. Вот он и решил на обычном автобусе поехать. А транспорт, как назло, забит под завязку – народ с работы едет. Давка, толкотня. Петька из последних сил протиснулся.
Ну, в автобусе народ надышал, Петька оттаял, и дух от него пошёл – вы себе не представляете. Мы-то, когда на кагатах были, принюхались, а народ с непривычки задыхаться начал. Людей-то в автобусе человек сто, все усталые с работы едут, голодные и потому злые.
А посередине – Петька, со всех сторон зажатый, в треухе, телогрейке, одно плечо выше другого, зарос с утра, и воняет – кажется, не то что в автобусе, а и на улице слышно. Ну, скажите: можно его в таком виде за сотрудника НИИ принять?
Не приняли, конечно.
– Пошёл, – говорят, – вон отсюда. Развонялся тут.
Он сопротивляться. Откуда ж он знал, что от него гнилой капустой несёт? Вообще не понял, чего они к нему прицепились. А они – «Выметайся!», и всё. Мол, алкаш чёртов, и тому подобное. Выталкивать начали. Петька упирается, никак понять не может, в чём дело.
Двое здоровенных мужиков его под руки вынесли из автобуса. Хотели на остановке оставить, но он, ясное дело, сопротивлялся, так они потащили его в опорный пункт. Сдали участковому, чтоб разобрался. Мол, напился, провонял весь, так ещё и сопротивляется.
Петька чуть не плачет:
– У жены спросите! У меня жена, двое детей. Я домой с кагат еду!
А телефона у него в доме не было. Пришлось ему всю ночь в опорном пункте просидеть. Утром из института приехали, из отдела кадров. Отгул дали за такое дело.
Вот так.
А сейчас, я вам говорю, не посылают.