Таисия обернулась. Ей стало совсем плохо, девочка и не думала, что такое возможно: перед ней стоял Федор Федорович, последний человек в мире, перед которым она предстала бы добровольно с распухшим носом и красным зареванным лицом.
С ненавистью глядя в пронзительно-голубые глаза, Таисия сбросила тяжелую руку с плеча и выдохнула:
– Я не Мелкая, понял?! У меня есть имя!
– Да, я помню, – добродушно хмыкнул Федор Федорович. – Тебя Таисией звать. Я и фамилию не забыл, ты ведь Гончарова?
– Дурак!
– Не ругайся, тебе не идет. Лучше лицо вытри, пока никого нет.
Таисия растерянно зашарила по карманам и с ужасом поняла, что носовой платок благополучно остался в приготовленном бабой Полей итальянском костюме, она же из протеста влезла утром в старые джинсы, отложенные в стирку. Баба Поля промолчала, что удивительно. Даже когда Таисия натянула черную футболку, она ничего не сказала, лишь поморщилась.
– Суду все ясно, – пробормотал Федор Федорович, с невольной жалостью всматриваясь в худенькое бледное личико. – Подожди, кажется, мать совала…
Таисию передернуло от слов, сказанных просто и естественно, – этот кретин и не подозревал, насколько счастлив!
Слезы вновь хлынули градом, Таисия не успела отвернуться.
«Да что со мной?! – зло думала она, больно прикусив нижнюю губу. – Я так не ревела, даже когда ЭТО случилось…»
Она резко отвернулась и бросилась к своей парте, но Федор Федорович перехватил ее и, как пушинку, усадил на учительскую кафедру. Сунул в руки клетчатый носовой платок, аккуратно отутюженный, и сурово встряхнул за плечи:
– Из-за чего истерика?
– Так, – прошептала Таисия, благодарно пряча в платок распухшую физиономию.
– «Так» в жизни ничего не бывает, – хмыкнул Федор Федорович, снисходительно рассматривая щуплую фигурку – в чем только душа держится? – Отец говорит – всему есть причина…
Таисия вцепилась зубами в носовой платок и судорожно вздохнула, пытаясь сдержать слезы.
– Кончай издеваться. – Она осторожно вытерла платком влажное лицо.
– Издеваться?
– «Мама сунула, отец говорит…» – передразнила Таисия.
– Так правда же!
– Ага, правда! А у меня… у меня…
Таисия глухо всхлипнула, не в состоянии произнести страшные слова, она еще ни разу их не произносила. Почему-то чувствовала: как только скажет, что-то закончится в ее жизни. Будто, пока она вслух не признала, что родителей больше нет, все еще может измениться, они вернутся…