Увидел, как у очага хлопочут Милана и иноземная невольница, пытаясь установить треногу, вздохнул, отогнал глупых женщин, разобрался с согнувшимися в санях опорами, нащипал топориком лучины, запалил. Взглянул на девку:
– Ну, чего таращишься? Иди, снега чистого нагреби, пока не затоптали!
Милана подхватилась, выскочила из юрты и почти сразу вернулась с тяжелым котлом, полным воды.
– Мужики там прорубь вырубили, – пояснила она.
– Давай помогу… – Вожников подсобил ей пристроить емкость над огнем, подбросил дров.
Девка жестом подозвала «немку», сунула ей нож и показала, что нужно резать мерзлую ветчину, сама взялась за лук, засыпала его в котел вместе с гречкой…
Все делалось споро, работа-то привычная. Конечно, предыдущими вечерами путники обходились взятыми в дорогу пирогами и не тратили время на юрты, но ведь не в первый раз в дороге, каждому его обязанности известны. Не прошло и получаса, как неподалеку от очага лежала груда поленьев, чтобы на всю ночь хватило; в котле доходила ароматная каша с ветчиной, сдобренная луком, базиликом и укропом, за очагом стоял стол на резных ножках и два кресла. Слуги поставили на столешницу серебряный кувшин тонкой чеканки, два золотых кубка, две тарелки.
– Готово, княгиня! – наконец решила Милана.
По ее команде двое пареньков сняли котел и переставили на кошму. Служанка перемешала кашу в последний раз, ткнула пальцем на молодую девку:
– Озяба, как сядут, вина сразу наливай, не забудь.
– Да, матушка, – послушно склонилась перед ней недавно взятая в прислугу девушка.
Колыхнулся правый полог, к столу вышли князь и княгиня: Егор в синей ферязи с бобровой оторочкой, Елена в тяжелом бархатном платье с собольей душегрейкой и в высоком кокошнике. Сели. Озяба кинулась наливать вино, но руки ее вдруг затряслись, и Милана, решительно взяв кувшин и отодвинув неопытную девку, наполнила кубки сама.
– Федьки так и нет, – мрачно произнесла Елена.
– К вечеру прибежит, верно говорю, – пообещала Милана.
– А сейчас что? Темень за пологом какая, ночь, поди, давно.
– Прибежит… – Служанка забрала тарелки, щедрою рукою наполнила кашей, поставила на стол.
Дочь индийского ювелира, испуганно охнув, вскинула ладонь к губам.
– Чего это с ней? – поинтересовался Вожников.
– А кто ее, немку, знает? – пожала плечами Милана и склонилась в поклоне: – Кушайте на здоровье.