Потом он поселился в святой общине Тлуста, где тоже был меламедом, и не мог собирать миньян у себя дома, но принимал у себя людей и молился с ними. Одевался он в тузлик[39], и пальцы ног торчали у него из дыр в обувке, ибо он был очень беден. Он имел обыкновение погружаться в микву даже в месяце тевете*, и пот выступал у него каплями величиной с горошину. Затем начали приходить к нему некоторые люди, и не хотел принимать их. Один раз привели к нему помешанного или помешанную, а он отказался впустить. Ночью было ему сказано, что ему исполнилось тридцать шесть лет. С утра стал он подсчитывать и нашел, что так оно и есть. Принял помешанного, и излечил его, и оставил занятие меламеда, и взял моего тестя, благословенной памяти, к себе писцом, и стали приезжать к нему люди из разных мест.
(Шивхей ѓа-Бешт, 23)
Это я слышал от моего тестя и от раввина нашей общины. Однажды, когда Бешт еще сидел в корчме, деревне были нужны дожди. Бешт стал молиться о дождях. Была там в деревне одна ведьма, у которой был один черт. Она ворожила, чтобы не шел дождь. А Бешт своей молитвой порушил ее ворожбу. Сказал ей тот черт, что Бешт рушит ее ворожбу. Пошла ведьма к матери Бешта и сказала ей: «Скажи своему сыну, чтобы оставил меня в покое, а иначе я его заколдую». Мать Бешта подумала, что тот поругался с ведьмой из-за долгов в делах по продаже водки, и сказала ему: «Сын мой, оставь эту гойку в покое, потому что она ведьма». Сказал матери: «Не боюсь я ее». И снова за свое – помолился о дождях. Колдунья вдругорядь пошла к его матери, а потом наслала на него своего черта. Пришедши к Бешту, черт не мог подойти к нему ближе чем на четыре локтя. Сказал ему Бешт: «Ты посмел прийти ко мне? Сейчас же выйди через стекло в малом оконце, иди к ней и навреди ей!» Тот так и сделал. Потом Бешт поймал того черта и заключил его в лесной острог, откуда тот не сдвинулся вовеки. Когда Бешт был уже известен, ехал он как-то с людьми по дороге, шедшей через тот лес. Остановился и углубился в лес, чтобы взглянуть на черта, скованного в своем заточении, и рассмеялся. Спросили люди, отчего он смеется, и он рассказал им всю эту историю.
(Шивхей ѓа-Бешт, 24)
Это я слышал из уст рабби Гдальи. Один раз не было у него, у Бешта, ни мацы*, ни мяса на