– Никаких сношений перед боем, – язвительно напомнил Преклов. – Так ведь, командир?
– Именно, – кивнул Глеб.
Наташа хмыкнула, обошла его сзади и, склонившись над ухом, прошептала:
– Я буду убивать быстро. И ты поторопись.
– Как думаешь, – начал Толян, провожая Волкову оценивающим взглядом, – в действующих войсках много женщин?
– Среди штурмовиков – процентов двадцать, а у остальных совсем мало.
– Двадцать, – повторил Преклов и задумался. – Одна на пятерых. Нормально.
– Как сейчас, – пожал плечами Глеб.
– Ну да, действительно. Черт, – Толян отложил ствол пулемета и вытер руки о ветошь, – учеба заканчивается, а с Волковой так ни разу и не получилось.
– Ни разу? – удивился Глеб.
Преклов вздохнул и сокрушенно покачал головой.
– Зато меня Репина дважды вызывала, – оживился он, вспомнив.
– Всего дважды?! Толян, не хочу обидеть, но ты что-то делаешь неправильно.
– Что я могу неправильно делать? Как там вообще можно что-то делать неправильно? Я ведь… – Преклов нахмурился, глядя на едва сдерживавшего смех товарища. – Да пошел ты в жопу!
…Поднявшись с койки в двадцать минут шестого, Глеб с удовлетворением обнаружил, что группа практически в полном составе уже на ногах. Отклонение от графика, не важно в какую сторону, воспитателями не приветствовалось, но сегодня был особый случай, и это понимали все.
Вчерашний день, полный возбужденных разговоров о грядущем экзамене, завершился непривычно плотным ужином и сигналом отбоя, прозвучавшим на час раньше обычного. Но сон не спешил вступить в законные права. Казарма еще долго не могла погрузиться в тишину. Время шло, и по мере приближения часа «икс» эйфория покидала еще недавно грезящих боем без пяти минут штурмовиков. То тут, то там раздавались вздохи, иногда мечтательные, но чаще тревожные. Они гулко отражались от стен и поднимались к железобетонному сводчатому потолку, словно невидимые ночные птицы. Лежа на спине и вглядываясь в темноту между балками, Глеб думал о том, как незаметно данное шесть лет назад Крайчеком обещание воплотилось в жизнь. Пугающе незаметно. Месяц за месяцем, год за годом, курсант за курсантом… и от группы осталась лишь половина. Четверо из отсеянных погибли – это Глеб видел сам: один в медицинском кабинете, один на ринге и еще двое на учениях. Но что стало с остальными одиннадцатью, он не знал. Они просто исчезли из его жизни, из жизни группы. Не вернулись после вызова к Воспитателю, пропали на марш-броске, а отсутствие некоторых и вовсе замечалось только утром. Никто ничего не объяснял и никто не задавал вопросов. Даже между собой. Будто и не было никогда такого курсанта. Сейчас Глеб не помнил даже их имен, только отдельные фамилии, хотя со времени последнего отсева прошел всего год. Год без потерь и год, как его назначили командиром отделения.