– Нет, этого они дожидаться не станут. Для них это сродни бесчестью.
– Тогда что?
– Скоро узнаем, – расплывчато ответил Кастор.
– Нет, а все же? – отвернувшись от входа, спросил Септимус после недолгой паузы. – Что это: набег? Начало нового похода против Рима?
– А тебе не все равно?
– Ну как? Хочется знать причину, ради которой идешь на смерть.
Кастор, поджав губы, взвесил положение.
– Может, это и набег. Скажем, возведение здесь римской крепости они сочли для себя вызовом. Хотя возможно и то, что они мостят дорогу через Евфрат для своего войска. Кто знает, может, это их первый шаг к тому, чтобы прибрать к рукам Пальмиру.
Ход мысли Кастора оказался прерван окриком снаружи.
– Римляне! Внемлите! – громогласно воззвал из темноты голос на греческом. – Парфия призывает вас сложить оружие и сдаться!
– Получи пук из бедра моего! – тоном оракула издевательски ответствовал Септимус.
Пропустив колкость мимо ушей, глашатай в темноте строгим голосом продолжил:
– Мой повелитель призывает вас сдаться! Если вы сложите оружие, вас ждет пощада! Таково его слово!
– Пощада? – тихо переспросил Кастор, прежде чем вслух крикнуть: – Вы пощадите нас и дадите нам вернуться в Пальмиру?
Голос возобновился лишь после некоторой заминки.
– Вам сохранят жизнь, но возьмут в плен!
– То есть в рабство, – рыкнул Септимус и сплюнул на пол. – Нет уж, рабом я не умру. – Он обернулся к Кастору. – Что сказать на его слова?
– Скажи ему, чтобы убирался в Аид.
Септимус улыбнулся, от чего зубы его в лунном свете матово блеснули. Повернувшись к проему, он прокричал ответ:
– Если вам нужно наше оружие, то приходите и попробуйте его забрать!
– Не ново, – поддел Кастор, – но вполне к месту.
Центурионы обменялись ухмылками; нервно заулыбались солдаты.
– Будь по-вашему, – прозвучало из темноты согласие. – Но тогда это место станет вашей могилой. Вернее – погребальным костром.
Дальняя сторона площадки трепетно замерла, и вот там уже вспыхнул огонек, выхватив из разом сгустившегося мрака силуэт воина, согнувшегося над своим огнивом. Огонек уверенно разросся в костер, разгораясь все сильнее и ярче, по мере того как люди спешно зажигали от него факелы, благо вокруг в изобилии рос сухой кустарник. После этого воины стали приближаться к башне, и вот уже первая стрела, обмотанная промасленной тряпкой, оказалась запалена от факела. Секунда, и лучник послал в сторожевую башню огненный росчерк. Пропев в безмолвном ночном воздухе, запальная стрела стукнула в деревянные подмостки, брызнув фонтанчиком искр. И вот уже в строение безудержно устремились огненные стрелы, с жарким треском втыкаясь в балки и горя, горя.