– Настроение, я бы сказал, не из лучших, – определил общую атмосферу Катон.
– Верно. Тебе лучше их чем-нибудь загрузить. Пусть занимаются, пока я у Лонгина.
– А чем?
– Да откуда я знаю, – сказал неохотно Макрон. – Ты же у нас умник. Тебе и решать.
Катон удивленно покосился, но ничего не сказал. Он знал, что Макрон всю ночь провел за составлением донесения, да еще за подготовкой похорон. Плюс вчерашние возлияния, а от этого бодрости духа не прибавляется. Поэтому Катон ограничился кивком.
– Отработка боевых приемов. На тренировочном оружии. От этого пыл из них повыйдет.
Несколько часов махания деревянными мечами удвоенного веса и щитами из ивовых прутьев – от этого выдохнется и сильнейший. По лицу Макрона едва заметно скользнула улыбка:
– Вот и действуй.
Катон отсалютовал и вслед за своими людьми направился к лагерным воротам. Какое-то время Макрон смотрел ему вслед, размышляя, когда же его товарищ полностью овладеет техникой муштры, на которую у него самого ушел далеко не один год. Там, где Макрон теперь просто выкрикивал указания, сдобренные солеными словечками (если хотите, попробуйте сами поорать несколько часов кряду сквозь весь этот гам и стукотню на плацу), Катон, не развив еще у себя достаточной голосовой мощи, переходил с пояснениями от одного практиканта к другому, напоминая больше школьного учителя, чем центуриона-наставника, до которого дорос. Ну да ничего; еще несколько лет, и он, несмотря на молодость, освоит эту премудрость не хуже любого другого офицера. Только вот когда? Тут остается только вздохнуть. Потому что до этих пор Катону придется без устали доказывать соответствие своему званию, до которого из его ровесников добрались пока весьма немногие.
Макрон держал путь к воротам Антиохии. Под штаб проконсул реквизировал себе одно из красивейших зданий в городе. Не наспех сооруженный преторий; не тесный полководческий шатер, отличающийся от походной палатки разве что размером да мелкими удобствами… Макрон мрачно улыбнулся. Про предстоящую военную кампанию с уверенностью можно сказать разве то, с какой роскошью выступит в поход полководец-проконсул: с пышностью такой, какая и не снилась его легионам, бредущим в полном снаряжении, да еще под гнетом тяжелых тюков с припасами.
– Люблю людей, что следуют примеру, – тихо усмехнулся он, шагая на встречу с Лонгином.