В Ярославле было два начальника: генерал-губернатор принц Ольденбургский и гражданский губернатор князь Голицын, по-разному смотревшие на проблему военнопленных.
Обретя в лице оборванных и больных военнопленных чудовищную проблему для своего тихого патриархального города, Голицын сразу заявил, что ярославская казенная палата не может отпускать деньги на одежду и обувь для пленных, и принял решение отправить злополучную партию дальше. Однако возмущенный принц Ольденбургский потребовал немедленно возвратить партию: сначала вылечить и одеть5.
В Ярославле их разместили на площадях: Ильинской (ныне Советской) и Плацпарадной (ныне Челюскинцев). На площади у храма Ильи Пророка находился целый лагерь военнопленных. «В великом множестве начали пригонять пленных, и поворотиться в городе было трудно», – записывал в дневник писатель Ф. Ф. Вегель.
Для провинциальных обывателей это было чрезвычайное событие. Со всех сторон сбегались посмотреть на живых французов; один из них позднее расскажет: «Толпа зевак смотрела на нас как на диких зверей. Ни с одним из жителей я не мог завязать разговор, всякий бежал от меня как от бешеного волка».
Иную, излишне романтизированную картину рисует графиня Нарышкина: «Надо отдать справедливость ярославцам того времени: сострадание их к обезоруженному врагу было безгранично. Каждый раз, когда обоз с пленными появлялся на площади, можно было видеть, как тотчас же со всех сторон туда устремлялись разного рода люди с корзинками, наполненными провизией и одеждой. Эти несчастные были по большей части одеты в лохмотья, вместо обуви они обертывали ноги соломой или кусками войлока. К концу октября холода стали невыносимыми для полуголых людей и сердце сжималось при виде страданий, переносившихся с поразительным мужеством и веселостью. После нескольких дней отдыха пленные могли продолжать свой путь обильно снабженные всем необходимым, что могло предохранить их от холода».
В воспоминаниях Нарышкиной как раз и отразилась политика Ольденбургского: накормить, одеть и только потом продолжить «путешествие».
К ноябрю в Ярославле скопилось до двух тысяч пленных, которых стали расселять по ближайшим деревням. Казенные средства, выделяемые на их содержание, никак не контролировались, что порождало злоупотребления и коррупцию. Так, например, лица, сопровождающие партии на поселение, присваивали себе выданные деньги, вступали в сговор (не бескорыстно, разумеется) с жителями богатых деревень и не приводили к ним больных французов на постой, а вынуждали едва стоявших на ногах людей делать изнурительные переходы в дальние маленькие убогие деревеньки.