И очень возможно, что этот день близок. Старый Халлер имеел все основания бояться такого исхода. В пользу этого говорили и многие намеки в письмах его отца, и его настоятельное желание, чтобы сын как можно скорее вернулся домой. Отец тоже мог предчувствовать, что предстоят трудные времена.
Якоб Топплер так сильно ударил себя в грудь, что раздался глухой звук, и произнес:
– Тогда я встану рядом с ним и горе тому, кто решится поднять топор против дуба!
Неожиданно две нежные руки обвились вокруг его шеи, и глаза, которые с самой первой встречи во сне и наяву светились перед ним как две звезды, смотрели на него снизу вверх, полные страха и любви.
– Мой дорогой, что сказал дядюшка?
– Он отложил разговор на два месяца.
– На два месяца, почему?
– Я не могу тебе этого сказать, мое сокровище, – ответил молодой человек, притянув ее к себе. – Но будь уверена, через два месяца я вернусь, и ты будешь моей! – И он целовал ее снова и снова.
За дверью послышались быстрые шаги.
– Это кузен! – прошептала она, проворно как кошка выскользнула из его рук и, чуть не столкнувшись с входившим высоким молодым человеком, выбежала наружу в темную прихожую.
Андреас Халлер медленно приблизился к Якобу, его красивое, открытое лицо выражало глубокое удивление.
– Дорогой кузен, что это значит? Агнес – на твоей груди?
– А почему бы и нет?
Молодой нюрнбержец мгновенно стал серьезным. Он тихо спросил:
– А как же Армгард Зеехофер?
Якоб Топплер удивленно взглянул на него.
– При чем здесь Армгард Зеехофер?
– В Ротенбургe мне говорили, что твой отец хотел бы вас поженить, чтобы заключить союз между двумя самыми богатыми и самыми могущественными семьями города.
Якоб Топплер помедлил с ответом. Потом он проговорил с внешним спокойствием:
– Может быть, в городе и ходят какие-то слухи. Но если там и был договор, то он бы заключен без моего ведома и согласия. Ну, а теперь давай отправимся в таверну! У меня был неприятный разговор с твоим отцом, я тебе расскажу об этом позже за бокалом хорошего крепкого вина, глоток которого мне сейчас очень нужен.
II
Когда на небе занялась утренняя заря следующего дня, Якоб Топплер с четырнадцатью конными слугами выехал верхом из ворот Нюрнберга. Молодой Халлер и Пиркхаймер сопровождали его в течение часа, потом они пожелали ему счастливого пути и повернули назад.