.
Итоги победной Шестидневной войны отчетливо показали израильскому руководству, что оно само весьма и весьма ограничено в маневрах относительно возможностей отказаться от «плодов победы». Любая миротворческая деятельность, связанная с территориальными уступками, должна была рассматриваться как составляющая не только внешней, но и внутренней политики, причем она могла породить немалые проблемы для правительственной коалиции, свидетельством чего стал уход в оппозицию представителей правого блока партии «Херут» и либералов 6 августа 1970 года, когда кабинет Голды Меир выразил теоретическую готовность согласиться с мирной инициативой, выдвинутой госсекретарем США У. Роджерсом. Хотя в результате этот план реализован не был, правительственная коалиция успела распасться. Когда же урегулирование конфликта, пусть и частичное, стало практически осуществимым, взаимосвязь между внешней и внутренней политикой превратилась в реальную проблему. Не всегда было понятно, с кем правительству сложнее договориться – с арабами или же с политическими противниками внутри самого Государства Израиль.
Израильский руководитель, готовый пойти на уступки значительно большие, чем это кажется оправданным большинству сограждан, играет ва-банк: он может подписать мирный договор, получить Нобелевскую премию и войти в историю (приведем в качестве примера Менахема Бегина), но может и получить в ответ на свои предложения по подписанию мирного соглашения новый виток террора и насилия, который будет стоить ему поста и карьеры (как это случилось, например, с Эхудом Бараком после неудач переговоров в Кемп-Дэвиде и Табе). В конце концов, Ицхака Рабина – единственного премьер-министра Израиля, погибшего насильственной смертью, убили никак не арабы, не говоря уже о том, что каждое обострение конфликта приводило в последние тридцать лет к существенным изменениям политической конфигурации в стране.
В 1979 году был подписан первый мирный договор между Израилем и Египетом под покровительством президента США Дж. Картера. Это событие стало важной вехой в истории конфликта, и его значение для последующих миротворческих усилий трудно переоценить. Приблизительно за полтора года до этого египетский президент Анвар Садат прибыл в Иерусалим, совершив «бесстрашный, оригинальный, яркий, беспрецедентный и вдохновенный поступок»