– А броник отстал, товарищ полковник, – вмешался в его мысли голос солдата-телохранителя, располагавшегося с автоматом в руках на заднем сиденье рядом с инженером и врачом.
– Надо бы охрану все-таки подождать, Николай Иванович, – осторожно сказал и Даймагулов. – А то вас же потом и обвинят, дескать, не думаете о безопасности, даже когда с вами женщина-врач.
Агейченков недовольно оглянулся. Уж не празднует ли труса его зам по вооружению? Но увидев напряженное лицо своей бывшей жены (а уж он-то знал, каким оно иногда бывает), понял, каково сейчас Тамаре на этих безумных виражах. У нее даже костяшки пальцев, которыми она вцепилась в рукоятку, торчащую позади его сиденья, побелели от напряжения. Значит, инженер был прав, и Николай Иванович приказал водителю умерить пыл.
Даймагулов одобрительно хмыкнул. Дошли его слова до Бога. Хотя, ему было, если честно сказать, очень хорошо от того, что на крутых поворотах машину мотало из стороны в сторону так, что они с Тамарой Федоровной поминутно соприкасались бедрами. Это было приятно и вызывало дрожь во всем теле. Дорого бы он дал, чтобы поездка продолжалась бесконечно. Но Даймагулов прекрасно понимал состояние человека, не привыкшего к езде с бешеной скоростью по сумасшедшим виражам. Поэтому он и подал свою реплику, заранее зная, что командиру она не понравится. Тот любил быструю езду. К тому же спешили они не на гулянку, и Агейченков мог резонно возразить: не суйся, мол, тише едешь – дальше будешь. Это была его любимая поговорка, к которой он непременно добавлял: «От того места, куда стремишься».
Беспокоило Даймагулова и другое. Он был крайне удивлен, что командир с его богиней на «ты». Значит, они близко знакомы и, конечно, не родственники. А это уже не только настораживало, но и наводило на дурные мысли. Какие могут быть отношения между мужчиной и женщиной, если они по-свойски общаются. Может, любовниками были?.. Так ему бы, наверное, кто-нибудь уже шепнул на ухо… Хотя он и не допытывался. Поэтому и не предполагал, что Тамара Федоровна была в свое время женой Агейченкова. Иначе он бы все это по-другому воспринял, и бросившееся в глаза их близкое знакомство не вызвало бы отрицательных эмоций. Поскольку Даймагулов был в неведении, то и отношение его к происходящему на его глазах общению командира с врачом вызывало даже недоумение и яростную ревность.