– А что же Павел Петрович?
– Уехал, – ровным голосом пояснил пан Порхневич и добавил: – Жена на сносях.
– Что это там?!
В глубине территории, неаккуратно заляпанной лунным светом, меж купами яблоневого сада, где-то за каретным сараем…
Так это ж горит! Люди мечутся. Пламя шибко разрасталось. Там на освещенном пятне земли разворачивалась какая-то драчка. Можно было узнать дядьку Сашку, он что-то кричит, то размахивая руками, то хватаясь за голову.
Ромуальд Северинович глубоко затянулся, сильно выдохнул, словно стараясь дымом отогнать копошащееся видение. Но, наоборот, стали видны вроде как приплясывающие или кого-то бьющие люди там, в отсветах огня. Дубовик и Целогуз – Ромуальд Северинович узнал этих бузотеров с Тройного хутора.
Каретный сарай разгорался, и стоял такой треск, будто это бьется внутри от ужаса забытая коляска.
– Пожар, – спокойно и твердо сказал пан Порхневич графу Турчанинову, а потом, отбросив цигарку, издал воющий возглас:
– Сивенков!
Андрей Иванович смотрел на него с интересом: на каком основании этот человек знает, что происходит, и более того – знает, что надо делать?
Сивенков, мелькая белой рубахой, прибежал по дорожке, что вела от входа в его флигелек, в одной руке у него охотничье ружье, другой он отирал быстро-быстро физиономию – прочь наваждение!
– Где Кивляк?
– Ушел, а эти не уходят. Ты бы их пугнул!
Ромуальд Северинович нехорошо оскалился. Чем дальше, тем понятнее для него ситуация, и все меньше она ему нравилась. Взбаламученные дурными разговорами, мужики явились сводить счеты.
В той стороне, где дорога на Гуриновичи, плавали факелы, там снова на освещенном пространстве мелькнул Сашка, только теперь он не жестикулировал, не агитировал, – теперь его хлестали, кажется, вожжами.
– Дай сюда, – сказал пан Порхневич, взял ружье Сивенкова за верхнюю часть ствола. – Пойдем.
Сивенков не успел выпустить приклад из потной ладони, как раздался грохот и дребезг слева: вынесли окно в той части сивенковского флигеля, что была не видна от крыльца. Поверх дребезга взвился бабий визг. Пан Порхневич потянул ружье к себе. Сивенков тихо прошептал: «Не заряжено», – и вырвал из руки своего господина ствол, царапнув мушкой пальцы. Секунду они смотрели друг на друга в полной темноте, и управляющий, быстро ступая назад, повернувшись на ходу, помчался на крики своей семьи.